Киселев, А. А. Как жили и сражались мурманчане в войну: менталитет северян в 1941-1945 годах / А. А. Киселев. - 2-е изд., доп. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2005.

Характер работы в это лагерное лето был несколько иным. Мы тоже не теряли дружбу с госпиталем и по-прежнему навещали раненых. Но в Мурмашах было мно го войсковых частей, и мы к ним наведывались с концертами. Вместе проводили спортивные соревнования. Ездили в Мурманск и выступали на радио с литератур ным монтажом. За работу в то пионерское лето мы получили благодарность от об кома ВЛКСМ. Начался учебный год. И мы вновь стали искать дело для своих рук. Начали собирать посылки в войсковые части. Дети готовили различные поделки, даже штуч ные. Посылали и деньги, вырученные от платных концертов в поселках. Однажды меня пригласили в политотдел и дали задание очищать от смазочных масел снаряды. Обговорили этот вопрос с директором школы Н. А. Тамбовской. Очень быстро пионерская комната утратила свой привычный вид, появились доща тые настилы в несколько рядов. Составили график, работали с детьми учителя и военные. Очищенную продукцию тут же складывали в ящики и увозили. За эту работу наша пионерская дружина от военных и политотдела получила благодар ность, дети —конфеты, а я —часы. ...Военные шли непрекращающимися колоннами. Алето очень жаркое, бывает у нас на севере и такое. И тут мы решили помочь: ребята приносили ведра с водой и поили солдат. Тем пионерам тогда было по 12—14 лет, а их старшей пионервожатой — 19»57. В 1943 году из эвакуации вернулась семья Блиновых-Хрусталевых. Вот описание происходившего самым младшим членом семьи: «Мы так бедствовали в эвакуации, так мечтали о возвращении, что переезд в родной город детским сознанием был воспринят как праздник. Здесь открылись глаза, пробудилась память, вычеркнув все, что было до того. Здесь началась настоящая жизнь. Сам приезд в город уже воспринимался как победа, и сомнений в исходе вой ны ни у кого не возникало. О ней лишь напоминали воздушные тревоги, развалины и множество патронов, которые, порой небезопасно, заменяли нам детские игруш ки. О еде, о быте, несмотря на голод, печали не было —лучшего мы ничего не знали и то, что есть, воспринимали как нормальную жизнь, которая все же медленно, но верно начинала улучшаться. К концу сорок третьего город бомбили уже реже, но вражеские налеты и «похо ды» в бомбоубежище еще представляли постоянную и существенную часть жизни. На этот случай в семье были выработаны определенные правила и обязанности, которые нужно было неукоснительно выполнять. Следовало сразу бежать домой и поступать в беспрекословное подчинение мамы. Брат, как старший, тоже имел в это время на меня неоспоримое право. Под кроваткой лежал маленький рюкзачок, куда надлежало сложить свои вещи и потом ждать маму, которая в это время увязы вала постельное белье и укладывала чемодан. Помню, эта жестокая двойная зави симость была особенно тягостна: нельзя было подходить к окну, “путаться под нога ми”, просить чего-нибудь, отвлекать. А за окном уже шарили по небу прожекторы, 367