Киселев, А. А. Как жили и сражались мурманчане в войну: менталитет северян в 1941-1945 годах / А. А. Киселев. - 2-е изд., доп. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2005.

представляя себе, а что будет, если завтра действительно война. Мы пели потому, что песни были бодрые, правильные и соответствовали нашему настроению. И, конечно, каждый из нас в то же время в меру сил и материальных возможностей двигался избранной дорогой в инженеры, врачи, агрономы. Мои детство и отрочество, проходившие в лесах Карелии (есть там деревня Песчаная, моя родина), не были насыщены изобилием благ, и поэтому стипендия в 300 рублей, положенная мне как студенту Ленинградского горного института, была значительной суммой. Во всяком случае, мне запросто удавалось сводить концы с концами в своём студенческом бюджете и лишь изредка взимать родственную дань с тётки, да и то, главным образом, в виде бесплатных обедов и ужинов. Майские и июньские дни 1941 года в Ленинграде были тёплыми и светлыми. По неписанной традиции наша студенческая братва запросто лишала себя сна и, несмотря на сессию, трудные экзамены, бодрствовала белыми ночами в ленинград ских парках и скверах. Воскресный день 22 июня тоже был тёплым, солнечным, и я долго не мог пове рить в ошеломляющую новость: “Война!”, не сразу понял страшный смысл этого звучавшего по-новому —совсем не так, как в песнях, —слова. Война! Надо было что-то делать, куда-то бежать, кому-то помогать. Но я не знал, что делать и куда бежать. Вывел меня из этой растерянности Володька Пантелеев, мой дружок и одно кашник. Он влетел в комнату с восторженным воплем: —Слыхал, Борода! Нем цы-то, гады... Ух и врежем мы им! Отец у Володьки был военным, и всё, что говорил Пантелеев, было для меня непререкаемо и авторитетно. —А чего это они, Володь? Как же так? Не нападать подписались... —Фашисты! —убеждённо произнёс Володька и приказал: —Собирайся! —Куда? —Как куда? Вдействующую. В военкомат, Борода. (До сих пор безбородый, я несколько лет стоически носил эту школьную, по фамильную кличку.) На улицах было оживлённее, чем всегда. Двигались воинские подразделения. Спешили прохожие, серьёзные, озабоченные. Лица постовых милиционеров были каменными и чуть-чуть растерянными. В трамвае мы тоже не видели улыбок. И вот только тут, глядя на притихших и хмурых пассажиров, я вдруг понял, что все мои обычные дела и заботы с этого утра летят к чёртовой бабушке и начинается нечто новое и интересное. Во дворе и коридорах военкомата было без пяти минут столпотворение —шла мобилизация. Толкаясь по кабинетам, мы встретили много своих сверстников, яви вшихся сюда с той же целью, —прорваться на фронт. Объединёнными силами нам, в конце концов, удалось пробиться в комнату, где сидел за столом немолодой и какой-то взъерошенный военный с двумя шпалами на петлицах. 25