Киселев, А. А. Гулаг на Мурмане : репрессии 30-50-х годов XX века на Кольском полуострове : очерки / А. А. Киселев ; Федер. агентство по образованию, Мурм. гос. пед. ун-т. - Мурманск : Мурманский государственный педагогический университет, 2008.

В дверях отец обернулся и сказал: “Дети, я ни в чем не виноват”. Се стренка плакала, а мама словно окаменела. Надо было как-то жить. Мне тогда было 14 лет, младшей сестре - 7. Собирали и продавали в первую осень ягоды - стакан за 10 копеек, 80 копеек в день. Мама подрабатывала шитьем. Ее почему-то перевели работать уборщицей в милицию. Приехала бабушка со средней сестренкой. Спали впятером поперек кровати. Отец находился в Кировской тюрьме, это место на въезде в город. Разрешили передачи, относили смену белья, и что можно было собрать из продуктов. С передачами ходила мама, детей с собой не брала, хотя и обещала мне. Два раза ей удалось увидеть отца, когда его выводили на прогулку. Бабуш ке она сказала после того, как увидела отца в первый раз: “Не узнать”. В один из дней передачу у мамы не приняли... Вместе с отцом на 25-м км забрали многих. Знаю, что были аресто ваны Редин и Гусев. Они, как и мой отец, были десятниками в цехе движе ния. У Екатерины Ульяненко были арестованы сын, брат и зять. Из тех, кто был взят с отцом, ни один не вернулся. Через какое-то время нам сказали, что отец осужден на 10 лет без права переписки. Мама вскоре после ареста отца заболела тифом, лежала на 16-м км в инфекционном отделении. Я с бабушкой летом, весной и осенью ходила набивать патроны на Кировский рудник. Зимой устраивалась на снегоубор на второй участок, на эту работу брали и подростков. Потом поступила в фельдшерскую школу, хотя хотела быть счетоводом. В автобиографии при поступлении нужно было указы вать, по какой статье осужден отец. Таких детей, как я, на свой страх и риск, принимала директор школы - врач Знаменская, взяла меня, и позднее моих сестер». В советскую эпоху считалось, что все раскулаченные, за исключени ем упрятанных в лагеря, по Конституции 1936 года («самой демократиче ской в мире»), получили все права граждан СССР: и политические, и ад министративные, и трудовые; что все ограничения в этом отношении были сняты, ликвидированы, уничтожены. Но, оказалось, все было иначе. Даже спустя два года после принятия Конституции в Мурманской области на считывалось 20 527 трудпоселенцев. Эти 6 486 семей представляли не сколько слоев: во-первых, тут были кулаки периода сплошной коллективи зации, попавшие на Кольский полуостров в 1930-1932 годах; во-вторых, единоличники, не вступившие в колхозы в годы второй пятилетки и вы сланные позже; в-третьих, лица, осужденные в ссылку из Ленинградской, Уральской, Челябинской и ряда областей Украины, по национальному при знаку, или по спецпроисхождению. Все они имели ограничения в передви жении, не имели права покидать трудпоселок (даже выезжать в команди ровку), обязаны были платить специальный пятипроцентный налог (как го ворили - на содержание комендатуры), их не призывали в армию, они не были членами профсоюза, не имели права на усыновления, не могли ме нять имя и фамилию, после освобождения не должны были пребывать в 88