Киселев, А. А. Гулаг на Мурмане : репрессии 30-50-х годов XX века на Кольском полуострове : очерки / А. А. Киселев ; Федер. агентство по образованию, Мурм. гос. пед. ун-т. - Мурманск : Мурманский государственный педагогический университет, 2008.

500-1 ОООголов, совсем недалеко от 13-го километра... Ну, зима кончилась, отец пошел в горсовет просить землю - картош ку сажать. Его отговаривали: не вырастет, мол. - Если работать —вырастит. - А отберут? - Ну что ж, из дома выгнали, пусть и тут отбирают. Картошка выросла крупная, хорошая, и давай вокруг нас все-все са жать. По горам ходу не стало —одни тропочки, столько картошки все поса дили. Вот ведь говорят: “Краса не одна, а молодость во всех одна”. Госпо ди, как было интересно и весело, а теперь, посмотрю, у молодежи веселья- то нету. На 18-м километре клуб был сделан для нас, для переселенцев, а на 20-м - другой, туда поселенцам ходить было нельзя —выгоняли, хотя нас ребята вольные звали тишком. Первое время у нас спецпоселенцев из заработка высчитывали с каждого рубля 25 копеек, а потом покамест на фронт не пошли, по 5 копеек с рубля. Муж у меня был тоже из спецпосе ленцев, мы с ним на Ниве-2 встретились. Туда нас, девчонок, отправили в столовую работать. Спецпоселенцы там сначала один канал построили - на Ниве, а потом еще второй - закрытый. Мужа еще перед войной назначили на восстановление в правах, а он не подписался больше на заем, его и не восстановили. И еще скажу: трудно жили, но дружно, по-человечески. Помню, ко гда уже в “деревяшку” переехали, там три семьи коров держали. Бывало, сено сохнет во дворе, дождь пойдет - так весь дом выскочит: раз-раз - и уберут сено. И воровства никакого не было, не то, что теперь: половик и то с веревки уведут...». А вот другой бесхитростный рассказ, он принадлежит бывшей спец- поселенке Э. Сутарихиной и опубликован в той же газете «Котлован»: «Помню, как ночью принесли повестку. Три дня нам было дано на сборы, на нашей же лошади отвезли в Новгород. Потом в сопровождении солдат с винтовками привезли на Кольский полуостров. Наш новгородский эшелон прибыл 4 апреля 1930 г. Выгрузились на 13-м километре. Поперек пути лежала шпала. По левую сторону стояли шалманы, по правую был лагерь. Поселили нас в шалмане на нары, полагалось 0,5 метра на человека. Не прошло и месяца, как среди переселенцев из нашей деревни появился первый покойник. Летом стали умирать старики и дети. Умер и мой брат четырех лет... Из нашей деревни было выслано ровно 50 человек. В живых осталось пятеро...». Хибиногорские поселенцы в разговорах узнали, как происходило раскулачивание в других районах страны, что выселение проводилось по спискам, составленным сельсоветами, райисполкомами и утвержденным комбедами. 76