Киселев, А. А. Гулаг на Мурмане : репрессии 30-50-х годов XX века на Кольском полуострове : очерки / А. А. Киселев ; Федер. агентство по образованию, Мурм. гос. пед. ун-т. - Мурманск : Мурманский государственный педагогический университет, 2008.

Г.И. Евстифеев и др.). Но летом 1937 года П.Г. Кузьмин скоропостижно скончался, и на смену ему прислали И.Т. Иванова, который, как видно по документам и воспоминаниям, немало наломал дров в Териберке. А помо гали ему члены бюро: председатель райисполкома М.И. Чеченин, началь никмилиции Н.Т. Макаров, членыбюро Яцко, а потом Ямцев, Горшков и др. Как действовал этот синклит, рассказал Семен Иванович Кулешов, он тогда работал в Териберке: «Как-то раз в воскресенье (тут Семен Ива нович ошибается. В архивных документах эта дата дана точно - 6 июня 1938 года, а это был понедельник. Тогда выходные дни были не по воскре сеньям, а в каждый шестой день месяца (6, 12, 18, 24, 30) - до 1940 года мы жили и трудились по шестидневному календарю - А.К) звонит мне домой секретарь райкома... Как звали? Да уж его-то я никогда не забуду. Иван Титович Иванов. Вызывает, значит, на заседание бюро. Я спрашиваю: “А что случилось? Выходной ведь сегодня”. Отвечает: “А ты оденься покра сивее, раз сегодня воскресенье”. И кладет трубку. Я побежал. Бюро —в полном составе. Иванов говорит: “Есть ордер на арест Кулешова. Всем все ясно? Кулешов, давайте сюда ваш партийный билет”. И все. Никто ни сло ва не произнес. Никто из членов бюро даже не взглянул мне в лицо —все сидели, опустив головы. За что? Почему? Никаких объяснений». О своей дальнейшей одиссее С.И. Кулешов поведал так: «На том месте, где сейчас облисполком, до войны стояло деревянное двухэтажное здание НКВД. Вот туда меня и посадили, в подвал. Тюрьма была неболь шая - 24 камеры. Но народу там набилось много. В нашей камере было только 17 человек, а помещение-то всего 9 квадратов... К следователю вы звали меня только через месяц. Шкаревский его фамилия. Не поднимая глаз, сказал: “Пиши”. “А что писать?” —спрашиваю. “Пиши, тебе говорю! И запомни: здесь вопросы задаю я”, - и ударил кулаком по столу. Нет, он меня не бил. Бил другой следователь —Школин. Ногами. Говорил при этом, что не хочет руки пачкать. А вот Кирсанов —тот палкой. Она у него вся измочаленная была. У начальника их группы, Малинина, в кабинете на самом видном месте стояла дубинка - красивая такая, сучковатая, из кизи лового дерева, лаком крытая. Он ее редко в ход пускал, но уж бил, говори ли, наверняка... Мне повезло, не “удостоился”. На допросы вызывали в 2-3 часа ночи. Следователь орал, рвал про токолы и швырял их в лицо... Предъявил наконец обвинение: статья 58, пункты 10 и 11. За десятый “десятку” и давали. Тут все просто - лагеря. А вот за одиннадцатый могли и под расстрел - это уже не просто антисовет ская пропаганда и агитация, а уже в составе группы, заговор, значит». Но Семену Ивановичу еще повезло - его выпустили (хотя и обвиня ли в «соучастии в контрреволюционной организации правых») через три надцать месяцев. Еще больше повезло другим териберцам —в частности, работнику райкома партии И.А. Шлячкову и новому директору рыбзавода С.П. Алексашину. В репрессивной политике начался отлив, связанный с 164