Киселев, А. А. Двадцать пять исторических портретов деятелей XX века на фоне Кольского Севера : от императора России Николая II до президента СССР М. С. Горбачева. В 2 ч. Ч. 1 / А. А. Киселев ; Мурм. гос. пед. ун-т. - Мурманск : Мурманский государственный педагогический университет, 2010.

лать, если он болен? Тот же автор ссылается на слова Шефло о том, что Троцкий “не сломлен”, “остался таким, каким был” и пр.». 13 июля записано: «Все дни на открытом воздухе, читал, диктовал Яну [Френкелю] письма. Газеты и письма стали приходить непосредствен но сюда и во все возрастающем количестве». В сентябре новая запись: «Нашли русскую машинистку, это для меня спасенье, в буквальном смысле слова. Стал диктовать - очень много, лег ко, почти без утомления. В таком состоянии нахожусь и сейчас. Вот поче му о дневнике и думать забыл». И в Норвегии Троцкий много читал: познакомился с биографией Ев гения Дебса, в оригинале перечитал Эдгара По, просмотрел сборник статей анархистки Э. Гольдман («индивидуалистка, с маленькой «героической» философией, состряпанной из идей Кропоткина, Ницше и Ибсена»), с на слаждением познакомился с автобиографией М. Джонс («великолепная ве ха в истории своего класса»), О последней книге Троцкий 1 июля 1935 г. отозвался так: «Давно я не читал ничего с таким интересом и волнением. Эпическая книга». И тем не менее в дневнике Л.Д. Троцкого норвежского периода жиз ни много записей о болезнях и недомоганиях: «...Хуже всего нездоровье. Десять дней в пути и пребывания в отеле прошли хорошо, казалось, я воз родился. А сейчас все вернулось сразу: слабость, температура, пот, внут ренняя физическая опустошенность... Беда, да и только. ...Продолжаю хворать. Поразительна у меня разница между здоровь ем и больным состоянием: два человека, даже во внешнем облике, притом иногда на протяжении 24 часов. Отсюда естественное предположение, что дело в нервах. Но врачи давно уже, в 1923 г., установили инфекцию. Воз можно, что “нервы” придают внешним выражениям болезни такой резкий размах. Этой ночью, вернее уж утром, снился мне разговор с Лениным. Если судить по обстановке, - на пароходе, на палубе 3-го класса. Ленин лежал на нарах, я не то стоял, не то сидел возле него. Он озабоченно расспраши вал о болезни. “У вас, видимо, нервная усталость накопленная, надо от дохнуть...” Я ответил, что от усталости я всегда быстро поправлялся бла годаря свойственному мне Schwungkraft, но что на этот раз дело идет о бо лее глубоких процессах... “Тогда надо серьезно (он подчеркнул) посовето ваться с врачами (несколько фамилий)...”. Я ответил, что уже много сове товался, и начал рассказывать о поездке в Берлин, но, глядя на Ленина, вспомнил, что он уже умер, и тут же стал отгонять эту мысль, чтоб довести беседу до конца. Когда закончил рассказ о лечебной поездке в Берлин, в 1926 г., я захотел прибавить: это было уже после вашей смерти, но остано вил себя и сказал: после вашего заболевания...». 8 сентября 1935 г. новые свидетельства о недомоганиях: «Приезжал доктор из Р[ейченберга, Чехословакии], очень дружественный, “свой”, - 110