Карелин, В. А. Новый источник по истории российской дипломатии в Скандинавии Периода Первой мировой войны и русской революции: письма посланника К.Н. Гулькевича профессору О. Броку (1916–1921) / В. А. Карелин // Северная Европа: проблемы истории / Ин-т всеобщей истории. - Москва, 1982. - Вып. 8.

частным человеком и не нести более ярма представительства че го-то, к сожалению, ныне не существующего»24. Но и покинуть в трудное время свой пост дипломат, отли чавшийся чувством верности профессиональному и патриоти ческому долгу, не считал возможным. «Мне ... оставить сейчас Стокгольм, - писал он в Христианию, - даже на минуту невоз можно: все сказали бы, что я уступил место большевикам, на что я не имею права»25. Более того, он решил продолжать пропаган дистскими средствами борьбу с Советами и надеялся привлечь к ней норвежских и шведских знакомых. Вот какие предложения он сделал Броку, как единомышленнику, 18 декабря: «Не може те ли Вы мне помочь (в совершенно легальной форме) бороться с большевиками? От нас отправлен человек в Хапаранду, кото рый будет телеграфировать сюда в Stockholms telegrammbyraa26 (не Свенске телегр.27) сведения, полученные вне территории цензуры большевиков. Morgenbladet28 обращалась уже ранее к названному выше бюро, чтобы получать с 1 января 1918г. изве стия из России. Ему бюро, ответило, что Morgenbladet может по лучать их уже на днях. Вероятно, у Aftenposten, Sjofartstidende29, Tidens Tegn30 (Рольфу T.31 хочу писать, если удастся, сегодня же) и другие имеются здесь представители, которые у Stockholms telegrammbyraa могли бы получать такие данные. Телеграфи роваться будут 300 слов ежедневно. Не найдете ли Вы возмож ным сговориться со знакомыми у Вас в редакциях упомянутых выше газет, чтобы их представители в Стокгольме получали из телеграфного бюро настоящие сведения о России? Директор те леграфного бюро поставлен мною в известность о моем письме к Вам»32. Тем не менее вера в будущее порой ему изменяла. В пред новогодние дни, когда люди по традиции собираются в тесный семейный круг, Гулькевичем, видимо, овладело настроение, близкое к отчаянию. У него вырвались слова, которыми можно было поделиться лишь с самым близким другом: «Никогда не чувствовал себя столь несчастливым. Обстоятельства так сложи лись, что личной жизни у меня почти не было: ласки и доброты я испытывал более всего (не впервые ли?) в Христиании. А то у меня была одна всепоглощающая и все исчерпывающая задача - работа на пользу России. Ею я только жил. Теперь все пошло пра хом, и покамест будущее застелено таким густым туманом, что не разглядеть, откуда мог бы прийти свет спасения. Брррр. Простите за вопль отчаяния. Жаловаться не достойно человека и не следует падать духом. Но бывают скверные минуты, и, по-видимому, в одну из таких я стал писать Вам ... Простите мое малодушие»33. 294