Иванова, Л. Двадцатый век. Традиции и новаторство (к постановке вопроса) / Л.Л. Иванова // V Масловские чтения, [Мурманск, 14-16 декабря 2006 г.] : сборник научных статей / Федер. агентство по образованию, Мурм. гос. пед. ун-т [и др.]. – Мурманск, 2007.

• Настойчиво звучит тема учительства, поднимается авторитет наставни ка, особенно учителя литературы и истории (творчество Алексина, Тен дрякова. В кинематографе - «Доживем до понедельника» - знаковый фильм о назревших переменах в сознании интеллигенции. Тема учитель ства нашла свое продолжение в драматургии Л. Разумовской («Дорогая Елена Сергеевна») и ранних произведениях В. Пелевина («Омон Ра»). Содержание литературы 50-60-70-х гг. во многом зиждется на комму нистической идеологии. «Кодекс строителя коммунизма», как известно, во многих своих нравственных постулатах совпадает с христианским понимани ем добра и зла. Но из него изъято главное - религиозный пафос и смысл. А именно их - в высоком духовном смысле - все острее не хватает современно му писателю, герою и читателю. Современность 70-80-х гг. все чаще обнару живает свою безнравственность и бездуховность. В литературе появляется об раз антигероя (показательны пьесы Александра Вампилова, прежде всего - «Утиная охота»; лирика Высоцкого, проза Трифонова, Распутина и др.). Советская идеология слепо формирует советского человека Он, увы, все чаще равен ограниченной безликой «среде» и потому во многом уподобляем чеховским персонажам. Неудивителен поэтому и «бум» Чехова в театре и кино того времени. (Начало ему положено выходом на экран фильма Н. Михалкова «Неоконченная пьеса для механического пианино», нашумевшими спектакля ми Товстоногова и Эфроса.) В литературе 70-х гг. ослаблено внимание к дореволюционному истори ческому: оно «упирается» в лучшем случае в «толстовские» исторические го ризонты. Прослеживается четкая идеологическая и во многом псевдоистори ческая цепочка: 1812-1825-1861-1905-1917...-1941-1945...-1956 и т.д. То, что прошлое с его богатым смыслом (содержанием) и пафосом (не только ге- роико-патриотическим, но и христиански-страдальческом) не берется в расчет, затрудняет восприятие как истории, так и человека во всем их многообразии и разносторонности. Даже учителя и писатели (не говоря об учениках и читате лях) лишены сферичности восприятия переживаемого бытия. На материале отечественной литературы (50-70-е гг.) трудно полноценно рассуждать о единстве сознаний: бытового; исторического; религиозного; мистического. Все это так. Но талантливые писатели пробивались к сокровенному чув ству действительности. Трудно, но осваивалась территория «правды». Приот крывалась истина. Достаточно назвать несколько имен, чтобы понять всю мучительность нравственно-духовных поисков: Вампилов, Распутин, Шукшин, Высоцкий, Трифонов, Окуджава, Вознесенский. Они разные по духу, но, думается, едины в главном: в непримиримости ко лжи, прорыве к настоящему, вниманию к ис токам. Среди этих имен - имя Юрия Васильевича Бондарева. Сегодня нельзя не воздать должное этому замечательному писателю. Его книги в период так на зываемого советского «застоя» помогали людям не закостенеть в своем разви тии, побуждали к активной нравственности, пробуждали живую мысль. 134