Иванова, Л. Катарсис пустоты : (роман В. Пелевина "Чапаев и Пустота") / Л. Иванова // Мурманский берег : литературный альманах / Мурм. орг. Союза Рос. писателей ; [гл. ред. Б.Н. Блинов]. – Мурманск, 2001. – № 7.

Людмила ИВАНОВА не может быть тайной, она может быть только полной! В этом Пётр Пустота не сомневается. Но жить с подобными воз — зрениями среди реальных людей в социуме перестроечной Москвы практически невозможно. У полной свободы есть своё пристанище. Она до конца и безраздельно познаётся только на просторах Внутренней Монголии да в волнах бескрайнего и бездонного Урала — реки Абсолютной любви. С Внутренней Монголией Петра п о зн акоми т властный и т аин с тв енный Юнгерн, посоветовавший поэту попробовать «оказаться в «нигде» при жизни», а в Урал препроводит вездесущий Чапаев, уничтожив, правда, перед этим из глиняного пулемета весь затвердевший в своих формальных очертаниях реальный мир. Так Пустота —поэт найдёт то, к чему давно уже готова была его душа. Встретится с теми, кто переориентирует и расширит его сознание. Он создаст в своём воображении метафорическую Вселенную, которая примет его всего, растворит в себе его «я». Проводником истины станет Василий Иванович Чапаев. Имя для слуха советского человека более, чем знакомое. Однако Пелевин значительно тр ансформиру е т обра з легендарного героя гражданской войны, превращая его по сути дела в буддистского Учителя, призванного нести свет. Разобраться в том, кто такой Чапаев Пелевина, пожалуй, важно и нужно. Хотя и непросто. А может быть, даже и б е с полезно. Чапаев есть, и в то ж е время его как бы нет. Он и реальность, и иллюзия, и почти в булгаковском духе «галлю цинация»... Однако совсем не «молчаливая». Василий Иванович много и охотно говорит, учит, размышляет, пророчествует... И слушать его, признаться, немалое удовольствие. Он пред ставляет собой того Гуру, который пришёл на смену школьным и университетским «занудам», умеющим вести беседу только с заранее готовым идеологическим выводом. У Чапаева иные взгляды на всё, хотя и к ним со временем, наверно, можно привыкнуть, и они рано или поздно начнут ра здражать и наскучат. Но пока — в стремительно стремящейся к свободе атмосфере «перестроечного периода» — Чапаев нов, свеж и оригинален. В самом замысле романа есть некий кураж: Пелевин выбирает для своего персонажа имя героя гражданской войны. 328