Иванова, Л. Катарсис пустоты : (роман В. Пелевина "Чапаев и Пустота") / Л. Иванова // Мурманский берег : литературный альманах / Мурм. орг. Союза Рос. писателей ; [гл. ред. Б.Н. Блинов]. – Мурманск, 2001. – № 7.

Катарсис пустоты Блужд ани я «в снах» не з а к а н ч и в аю т с я для Пустоты выздоровлением. Тимур Тимурович, что называется, поспешил с выпиской нестандартного пациента. Пётр лишь утвердился в поэтическом мироощущении! Но теперь ему легче разобраться в происходящем с ним и вокруг него. В будущем уроки явившегося ему во снах Чапаева не пройдут даром. Петька н а учи т с я с е к р е т ам любви , п о к о я и с амо го б е с см ер т и я . Выписавшись из дома умалишённых, он в силах отличить преходящее от вечного, перестать тратить силы и энергию на п р е о д о л е н и е л ож ны х п р е п я т с т в и й , у с в о е н и е л ож ны х представлений. Пустота обретает Путь, ведущий его к истине. Он без тени сожаления покидает нео —Москву, принявшую наипошлейшие перестроечные формы, и отправляется на поиск тех людей, которые примут его как поэта и брата. Прогресс его духовного развития в том, что он не станет себя более ни с кем идентифицировать. И прежде всего Пётр разорвёт связь самого себя с русской интеллигенцией, всем ходом истории обречённой на душевные и интеллектуальные страдания, на поиск своего «места под солнцем» , на и сп о лн ени е про с ве ти т ель ск о го предназначения. Пустота другой. У него иные представления о главных, опр ед ел яющих м и р о в о з з р е н и е ч елов ек а вещах. Например, о свободе. Больше всего юноша ненавидит так называемую «тайную свободу». Родоначальником её считают, как известно, Пушкина. Вслед за Пушкиным в конце своей сорокалетней жизни воспел её интеллигентный, но донельзя саморазрушительный Блок ( «П уш к и н с к ом у Дому» ). «Т айную с вободу» не сп еши т провозгласить панацеей от всех бед Пелевин. Вспоминается разговор Петра Пустоты с собирающимся в эмиграцию Котовским. Любитель кокаина и парижской жизни п р и з н а ё т за р у с с к о й и н т е л л и г е н ц и е й п р а в о на як обы внутреннюю автономию, когда человек довольствуется тем, что он умен «для себя самого» и свободен внутри своего сознания. Пётр рассказывает Котовскому притчу о «тайной свободе» на румынский лад. В ней метафорически точно вскрыт порочный смысл спасения русской интеллигенции в «пушкинском даре». «Тайная свобода» —это то же самое, что «подземный хохот» бедных румын, прячущихся от набега кочевников в вонючих ямах. Да ещё вместе со скотом — козлами и баранами. Свобода 327