Иванова, Л. Катарсис пустоты : (роман В. Пелевина "Чапаев и Пустота") / Л. Иванова // Мурманский берег : литературный альманах / Мурм. орг. Союза Рос. писателей ; [гл. ред. Б.Н. Блинов]. – Мурманск, 2001. – № 7.

Людмила ИВАНОВА скучный роман Фурманова, поставлен пользующийся гранди озным успехом фильм братьев Васильевых с Бабочкиным в главной роли, со здано немало политически з ао с тр ённых анекдотов. Кажется, никто в нашей стране не сомневается в том, что Чапаев был. Но так ли это? Что о нём достоверно известно? Информация, идущая из фильма и книг, прямо скажем, противоречивая. Чапаев у Фурманова чуть ли не так же загадочен, как и у Пелевина. В главе, которая называется «Биография» читаем: «Мне (комиссару Клычкову — Л.И.) Чапаев рассказывал (...) верить ли — не знаю. Во всяком случае, на иных пунктах берёт меня сомнение, например, на его родословной, — очень уж явственно раскрасил. Мне думается, что в этом месте у него фантазия, однако же передам всё так, как слышу, отчего не передать? Вреда не вижу, а кому захочется точно всё установить, пусть —ка пошатается по тем местам, про которые говорю, — там у Чапая и друзья, и родственные люди. Они пора с ск ажут , верно , немало про ж и з н ь и борьбу своего командира». Не по этому ли «адресу» и отправилась фантазия современного автора Виктора Пелевина? И ещё одно меткое замечание из романа Фурманова не могло не зацепить внимание создателя нового чапаевского «мифа». Речь идёт о том, что, по мнению Клычкова, из взрывного командира на самом деле, «как из воскового», можно «создавать новые и новые формы —только осторожно, умело надо подходить к этому, знать надо, что (...) он примет, чего сразу не захочет принять». Фурмановский политрук —идеолог чувствует себя вправе манипулировать человеком —легендой. Это ему не очень —то удаётся. Талантливый командир сохраняет свою оригинальность, всегда оставаясь для окружения «подарком», сюрпризом и тайной. Таким вот до конца «не вылепленным» по строгим партийным законам скроется ф урм ан о в с ки й Чапаев в волнах Урала. В Урал как реку Абсолютной любви нырнёт и Василий Иванович из пелевинского романа. Того и другого героя роднит некий ореол таинственности и, как следствие этого, жгучий интерес к ним молодёжи — вихрастых Петек. Но кто такой Чапаев, — ни сейчас, ни в гражданскую, понять, похоже, так и не сумели. Чапаев —гуру, впрочем, не без удовольствия настаивает на том, что он «никто»: тень от лампы. 330