Иванова, Л. Л. Убегая ловлю : автобиография, творчество, воспоминания / Людмила Иванова ; составитель - Ольга Феофанова ; [предисловие: О. В. Пожидаева]. - Мурманск : издатель Феофанова О. А., 2021. - 406, [1] с.

лийЖуковский. А то — вдруг! — померещится современный мастер ужасных сюжетов Зюскинд, с его, например «Парфюмером». Во всем стиле «Увертюры» чувствуется нарочитая искусствен ность, декоративность, театральность; противоестественность, на конец, всего в нейописываемого и изображаемого. Автору любезна только Игра! Так она была любезна и молодому Александру Блоку. В стихах Арсения Северина от эстетики Блока, кстати, не так уж мало. И программная театральность — прежде всего! А где театр — там высшее напряжение всех творческих сил, поэтических нервов — фантазии! Читая раннего Арсения Северина, нельзя отделаться от мысли, что лирический персонаж кем-то тайно разделен, с кем-то, если угодно, тайно обвенчан. Ему важно, чтобы рядом был надежный спутник. И тогда вместо глубоко одинокого «Я» можно будет про молвить сокровенное «Мы». Но земное счастье, похоже, не для героев севериновских стихов. Разлука после встречи — это еще в лучшем случае. Но зачем обма нывать себя? В итоге любовных романтических отношений тради ционно ожидается приход самой Смерти. Не так ли? Эта — смертная! — тема наполняет собой всю маленькую первую книжку стихов Арсения-Андрея. И становится на сердце чуткого чи тателя проникновенно, непоправимо одиноко и грустно. Но вместе с тем и романтически торжественно! Автор поэтически мужественно не идет на компромисс, не утешает, не лжет самому себе и публике. В его художественном пространстве по-шекспировски жестоко и жестко. Театр Арсения Северина — это Театр, где всегда будет разы грываться «кровавая драма» из прошлого (или Вечности?): «Орест», «Гамлет», «Отелло». Почему? Наверное, потому что только трагедия дарит зрителю подлинность переживания. Аллюзий и реминисцен ций в «Увертюре» достаточно. Пробивается ли сквозь культуроло гический сплав живая душа живого автора? Искренность как поэтическое качество, традиционно приписы ваемое широкой публикой каждому поэту, Андрею Анипко всег да была чужда. Более того, он презирал (часто говорил об этом во всякого рода беседах о литературе) исповедальность классической лирики. Почему? Может быть, потому, что ему как обыкновенному человеку — в миру, так сказать — испытывать что-либо подобное не приходилось? Анализ самого себя — а не своей «роли» или «ма ски» — часто приводил к неутешительной констатации этого, что вдали от смертельной опасности (часто жестоко эксперименталь ного толка), он ничего, кроме скуки, почувствовать никогда не мог. 152 Подруга Пиноккио