Иванова, Л. Л. Вампилов: творческая индивидуальность / Людмила Иванова ; Мурм. гос. пед. ун-т. – Мурманск : МГПУ, 2010. –108 с.

Калошина фактически невозможно. На их судьбах интереснее и поучи­ тельнее показать трагедию бездуховности, нежели победу духовного в че­ ловеке. Шаманов способен к возрождению, в натуре этого человека зало­ жены силы для душевного подъёма. И этот душевный подъём Шаманов пережил. В сцене вечернего разговора с Кашкиной перед нами поистине другой человек. Нет больше внутренних диссонансов, нет мучительных перепадов настроения, Шаманов обретает покой. И покой этот ничем не напоминает финальное спокойствие Зилова —«всё прошло», «совершенно спокоен». Спокойствие Шаманова —это обретённая уверенность в себе, это ясность взгляда на жизнь, это избавление от болезненной неестественности поведения, здоровая взволнованность. Шаманов находится в том состоя­ нии, которому более всего подходит определение «прекраснодушие». Он просит прощения у Кашкиной, раскаивается, осуждает себя. Его монолог, обращённый к Кашкиной, - красноречивое доказательство необыкновен­ ного душевного взлёта героя. Нечто похожее было и с Зиловым: разговор с женой через запертую дверь. Интересно, что и в той и в другой пьесе герой после пережитого прилива откровения испытывает разочарование, даже потрясение (Зилов застаёт за дверью не жену, а Ирину; Шаманов узнаёт о коварстве Кашкиной). Зилов сразу ломается - душевный взлёт оборачива­ ется очередной ложью; Шаманов упорен в своём желании жить по-новому. Один из самых сложных вопросов, касающихся образа Шаманова, - вопрос о том, является ли герой виновником того, что произошло с Валенти­ ной. Герои Вампилова, предшествующие образу Шаманова (Колесов, Зи­ лов), несли на себе тяжесть вины перед своими любимыми. Они станови­ лись непосредственными виновниками глубоких личных драм в судьбах героинь: Колесов предал Таню, Зилов оскорбил Ирину. Шаманова же нельзя считать единственной причиной той беды, которая стряслась с Ва­ лентиной, но снять с него все обвинения в данном случае было бы неспра­ ведливым. Шаманов оказывается виноватым большей частью косвенно. В случившемся немаловажную роль сыграло излюбленное драматургом сте­ чение обстоятельств: история с запиской. Но нельзя не принимать во вни­ мание тот психологический настрой, в котором находилась Валентина по­ сле объяснения с Шамановым. На признание в любви герой ответил сухо и односложно: «Это ты выбрось из головы» [147, с. 322]. Конечно, нелепо было бы ждать от Шаманова пылкого ответного признания, но душевного такта, обыкновенной человечности данная ситуация от него требовала. Он 44