Иванова, Л. Л. Литературный перекресток : размышления о классике и современности : монография / Людмила Иванова ; Федер. агентство по образованию, Мурм. гос. пед. ун-т.

ей действительности, перед которыми Вампилов как бы остановился —в нерешительности или в раздумье? Постараемся прояснить сказанное. Как и Вампилов, Людмила Петрушевская пишет не о каких-либо ис ключительных героях войны или трудовых пятилеток, а о людях из пест рой уличной толпы, не претендующих ни на что выдающееся. Персонажи «Старшего сына» или «Прошлым летом в Чулимске» - провинциалы, «ге рои» «По дороге бога Эроса» чаще всего коренные москвичи. Но это не меняет суть их существования внутри замкнутого мира не территориаль ной, а именно духовной «провинции». Все они так или иначе находятся на периферии каких-то магистральных (если они вообще есть в мире) соци ально-культурных потоков. И Вампилов, и Петрушевская пишут то, что можно привычно назвать «болотцем». В конце 60-х оно только «подерну лось» коварной зеленой «тиной», в конце 80-х отчаянно и уже абсолютно недвусмысленно «зацвело». Проза Петрушевской, как бы это ни показалось кому-нибудь из кри- тиков-модернистов скучным и банальным, по-настоящему реалистична. Сгущение всего «дикого» и «ужасного» в ее коротеньких рассказах, повто рюсь, шокирует. Но при этом нельзя не признать (или не почувствовать на интуитивном уровне, если речь идет о почти фантастических «Новых Ро бинзонах» или «Гигиене»), что все изображенное ею - правда. Это прав дивость в лучших традициях русской демократической культуры. В ней узнается хватка последователей гоголевской «натуральной школы». Та же оголенность факта и нерва, то же внешнее стремление к предельной очер ковой объективности... Но при этом - разрывающее душу читателя состра дание к соотечественникам, запертым в клетку социальной безысходности, духовного бессилия. При желании произведениям Петрушевской можно приписать и про роческое, и почти революционное значение. Но не будем спешить с выво дами в духе «реальной критики» прошлого века. Преждевременно культивировать «правдивость» прозы талантливой писательницы. Нельзя проигнорировать в ней несомненный игровой, иро нический элемент. Творчество Петрушевской —всегда немного игра, по хожая на «детскую страшилку». Этого нельзя сказать о произведениях Александра Вампилова. Его пьесы чаще всего оказывались трагикомедия ми, в них многое зависело от сюжетных комедийных приемов, но при этом Вампилов никогда не «играл» с читателем в конечном итоге. Его «розы грыши» оборачивались либо нешуточной бедой одиночества («Утиная охо та»), либо обретением духовного братства («Старший сын»). Вампилов не утрировал жизнь, не придавал ей очертание заведомо абсурдного фарса. Абсурдность угадывалась в предложенных им сюжетах. Она как бы про гнозировалась на будущие десятилетия. Если ничего принципиально не изменится, что ждет героев Вампилова? Как преодолеют они стену надви гающейся на них «провинциальной» бессмысленности? Не об этом ли за 93