Иванова, Л. Л. Литературный перекресток : размышления о классике и современности : монография / Людмила Иванова ; Федер. агентство по образованию, Мурм. гос. пед. ун-т.

Все это так. Но талантливые писатели пробивались к сокровенному чувству действительности. Трудно, но осваивалась-таки в литературе тер ритория «правды». Писателю - а за ним и читателю - приоткрывалась ис тина. Достаточно назвать несколько имен, чтобы понять всю мучитель ность нравственно-духовных поисков. Вампилов. Распутин. Шукшин. Вы соцкий. Трифонов. Окуджава. Вознесенский. Они, разные по духу и стилю, думается, едины в главном: в непри миримости ко лжи, прорыве к настоящему, внимании к истокам. Среди этих имен —имя Юрия Васильевича Бондарева. Сегодня нель зя не воздать должное этому замечательному писателю. Его книги в пери од так называемого советского «застоя» помогали людям не закостенеть в своем развитии, побуждали к активной нравственности, пробуждали жи вую мысль. Особое внимание хочется уделить трилогии: «Берег», «Выбор», «Иг ра». В ней представлен образ творческого интеллигента, мучаемого сове стью, ищущего искупления какой-то почти невнятной, не проясненной еще вины. И художник Васильев («Выбор»), и писатель Никитин («Берег»), и режиссер Крымов («Игра») - все эти герои-интеллигенты Бондарева осоз нали и прочувствовали некий тупик: бесперспективность дальнейшей жиз ни, безвыходность положения в мире, где, увы, не находится места духов ным ценностям —вере, надежде, любви. Показательны известные метафорические сцены и образы этих рома нов (черепаха, ползущая к высохшему океану; русский режиссер, не уме ющий молиться в русской церкви; зрелый художник, изображающий на полотне только вечерние сумерки в Замоскворечье, и т.д.). Самое страшное и непоправимое в сюжете бондаревской трилогии то, что испытанная любовь не ведет героев к преображению души. Она сложна и мучительна. Вместо радости обретения —опустошение, даже суицид (Ирина Скворцова, Рамзин). Критика в свое время мало обращала внимание на сюжетную линию —Илья Рамзин и не простившая его Мать. А ведь это своего рода аналог сюжета о «блудном сыне». Но «блудного сына» Рамзина - человека по сути красивого, честного, гордого —не принимают в Отечестве, не бе рут во внимание его попытку искупления греха. В России того времени еще не мыслят религиозными категориями, а идеологические критерии становятся все более и более губительными для человека. Особенно для тех, кто пытается пробиться не столько к сознанию, сколько к «сердцу че ловеческому». На помощь душевным поискам приходит русская классика. Не слу чайно герои-интеллигенты Юрия Бондарева (вслед за самим автором) в зрелом возрасте штудируют дневники Толстого, откровения Достоевского. 6