Иванова, Л. Л. Литературный перекресток : размышления о классике и современности : монография / Людмила Иванова ; Федер. агентство по образованию, Мурм. гос. пед. ун-т.

ностей. И тогда предстала им последняя, и сильнейшая из богинь дивного мира, утешающая последним, неложным утешением, Смерть». Может быть, не случайно этот философский мотив доминирует в пе левинском творчестве последних лет? Но вернемся к причинам исчезновения пафоса из писательского и читательского обихода. Его изрядно поубавилось, когда доступной оказа лась так называемая «возвращенная литература». В перестроечный период были опубликованы и с большим вниманием всеми нами прочитаны Дани ил Хармс, Андрей Платонов. И тот и другой позволили взглянуть на литературные традиции (на духовное, культурное, даже революционное наследие) с пародийной, на смешливой точки зрения. Чего стоили одни только хармсовские анекдоты про Пушкина и Гоголя! Ими зачитывалась вся творческая интеллигенция, находя в коротеньких безделках живую искрящуюся силу по-настоящему «свободного ума». А как пошатнула романтические представления о рево люции, открыла глаза на трагическую природу коммунизма трилогия Анд рея Платонова («Ювенильное море», «Котлован», «Чевенгур»)! И как знать, может быть, именно ироническая интонация Хармса спасла Пушкина от окончательной духовной гибели во время грандиозного чествования поэта в юбилейном 1999 г. Важно, что к этому времени в обществе, кроме официально программного, появилось уже и живое отношение к поэту. Стараниями Абрама Терца («Прогулки с Пушкиным»), Андрея Битова («Фотография Пушкина» и др.) был снят хрестоматийный глянец, нанесенный еще в 1937 г. Но именно в это время с риском не только для писательской репу тации, но и для самой жизни Даниил Хармс пишет «в стол» литературные анекдоты. Отношение к Пушкину в нашей культуре менялось. И это показа тельно. Пройден путь от пафосного, школьного (Пушкин - первый враг русского самодержавия), через восторженно-аморфное («Пушкин —наше все») к внешне ерническому, почти шутовскому («Шоколадный Пушкин» Петра Мамонова, например). Дальше всех в современной оценке наследия поэта пошел все тот же Пелевин. Он, как известно, увидел в Пушкине «мардонга»! Кощунственно ли это? Или заслуживает внимания естественная потребность молодой энергии пробиться к «нерву» современности, потревожив при этом не са мого Пушкина, а чугунного «болвана» - рукотворный памятник, воздвиг нутый ему разного рода чиновниками-«пушкинистами». А о них весьма нелестно отзывался, помниться, еще Александр Блок. Он писал так: «Пус кай же остерегутся от худшей клички те чиновники, которые собираются направлять поэзию по каким-то собственным руслам, посягая на ее тайную свободу и препятствуя ей выполнять ее таинственное назначение». 144