Иванова, Л. Л. Литературный перекресток : размышления о классике и современности : монография / Людмила Иванова ; Федер. агентство по образованию, Мурм. гос. пед. ун-т.

рой - гуманитарий Татарский - уже было согласился на неизбежную для советского словесника участь: «Пустую аудиторию в Литинституте, под строчник с узбекского или киргизского, который можно зарифмовать к очередной дате, а по вечерам - труды для вечности» (Невольная параллель с судьбой Льва Одоевцева —героя романа А. Битова «Пушкинский Дом»). Бывший студент филфака, казалось бы, всей душой и сознанием смирился с условиями, диктуемыми «застойным периодом», но Время вдруг резко изменилось. И молодой человек, оказавшись в ситуации идеологической пустоты (очень смахивающей на искомую интеллигенцией «свободу»), резко пересмотрел свои планы на будущее: ушел работать в рекламу. А что же Вечность, о которой так много твердили ему на филфаке? Татарский осознал, что «вечность существовала только до тех пор, пока он искренне в нее верил и нигде за пределами этой веры ее, в сущности, не было. Для того чтобы искренне верить в вечность, надо было, чтобы эту веру разделяли другие, потому что вера, которую не разделяет никто, на зывается шизофренией». У героя Пелевина произошла полная перестройка сознания (как, кстати, и у Петра Пустоты из романа «Чапаев и Пустота», и у Андрея из «Желтой стрелы»). Способствовал же этому по-своему гениальному «прорыву» один внешне обыденный эпизод. Татарский увидел на витрине магазина запы лившуюся пару уцененных ботинок. Их украшали некогда щегольские (а теперь крайне нелепые) пряжки! Молодой человек идентифицировал себя с этим никого уже по большому счету не интересующим, но когда-то мод ным товаром. В итоге он признал ненужность того, что так старательно сберегало его сознание —вечность, которую «вставляли в голову в одном контейнере с природоведением и неорганической химией...». Итак, Вечность - дос тояние того, кто хоть изредка о ней вспоминает? О Литературе вспоминали только единицы —учителя, студенты, писатели. Для большинства она хоть и изучалась насильственно в средней школе, не являлась чем-то обязатель ным и жизнеопределяющим. О ней после получения аттестата зрелости можно было просто забыть. Большинство наших современников о ней про сто не догадывалось. Вечность не выдерживала конкуренции с повседнев ной реальностью. Правильно ли это? Или угрожает бедой -трагедией заб вения чего-то Главного? Есть ли смысл в Вечности? Прячась за иронию, Пелевин задается этим нешуточным для русской интеллигенции вопросом: Что такое вечность —это банька. Вечность — это банька с пауками. Если эту баньку Позабудет Манька, Что же будет с Родиной и с нами? 142