Иванова, Л. Л. Литературный перекресток : размышления о классике и современности : монография / Людмила Иванова ; Федер. агентство по образованию, Мурм. гос. пед. ун-т.

пересудов в критике вызвали в свое время произведения Леонида Андрее ва, Андрея Белого, Федора Сологуба, Александра Блока... Не принимают обычно тех, кто острее других чувствует и выражает современность. Кто первым улавливает общественную атмосферу, создает только-только нарождающиеся типажи, высказывая свою точку зрения на сиюминутное. В начале прошлого века наиболее сильным и смелым в своих ощу щениях был, безусловно, Блок - «трагический тенор эпохи». Казалось, он кожей чувствовал эпоху грядущих перемен. Его пронзительно-проница тельные статьи способны взволновать читателей и сегодня. В марте —апреле 1919 г. в достаточно известной работе «Крушение гуманизма» поэт пишет так.- «У нас нет исторических воспоминаний, но велика память стихийная; нашим пространствам еще суждено сыграть великую роль. Мы слушали пока не Петрарку и не Гуттера. А ветер, но сившийся по нашей равнине. Музыкальные звуки нашей жесткой природы всегда звенели в ушах у Гоголя, у Толстого, у Достоевского. Я утверждаю, наконец, что исход борьбы решен и что движение гуманной цивилизации сменилось новым движением, которое только роди лось из духа музыки; теперь оно представляет из себя бурный поток, в котором несутся щепи цивилизации». В таком хаосе зарождается новая порода художника —«человека-ар- тиста», способного «жить идействовать в открывшейся эпохе вихрей и бурь». Признаемся, что еще лет десять назад, на рубеже 80-90-х гг., пере живая бурные перестроечные моменты (кульминация —события августа 1991 г.), мы готовы были бы солидаризироваться с великим поэтом. Сего дня же ко всякого рода созвучиям мы относимся более осторожно и, воз можно, ни одна духовно-культурная параллель с прошлым не устраивает нас вполне. Все настойчивее ощущение прерванности цепи. В чем это вы ражается? Попробуем объяснить. Прозвучит странно, но похоже, что современные писатели, вслед за современным большинством, перестали искать пресловутый смысл жизни. Во всяком случае «в том» и «там», где они традиционно искали его в про шлом. Серьезный разговор с читателем (в духе Толстого, Достоевского, Че хова) становится чуть ли не дурным тоном. Писатели затаились и ждут, от части довольствуясь рыночным успехом всякого рода бестселлеров. Писа тельские имена вроде бы есть. Но они эфемерны: вспыхивают и мгновенно гаснут. Сказанное даже самыми талантливыми из отечественных «властите лей дум» - Виктором Ерофеевым, Татьяной Толстой, Владимиром Сороки ным, Людмилой Улицкой —очень скоро теряет свою актуальность, приоб ретает привкус эпатажа или банальности. Еще вчера оригинальное сегодня вянет и тускнеет на глазах. Читатель разочаровывается и скучает. Особен но думающий, еще со школьной скамьи привыкший в литературе находить внятные (хотя и не самые простые) ответы на запросы ума, духа, сердца. 139