Иванова, Л. Л. Литературный перекресток : размышления о классике и современности : монография / Людмила Иванова ; Федер. агентство по образованию, Мурм. гос. пед. ун-т.

ее? Мертвого, по мнению Пелевина, на земле (и конкретно в его родной стране) больше чем достаточно. Нежизненно все, что так или иначе оста новилось в своем развитии. Мертвеют отжившие свое вещи; дряхлеют те лом, душой и сознанием люди; теряют живость когда-то казавшиеся ост роумными мысли... Это понятно. Об этом еще Гоголь много и талантливо написал. Но Пелевин в своих раздумьях о «живом и мертвом» заходит не привычно для русского менталитета далеко. Рискуя показаться кощунст венным, он ставит знак «трупности» на культуре и ее величайших предста вителях. Пушкине, например. С гениальным Поэтом прошлого у Пелевина отношения складываются весьма напряженно. Преждевременно думать, что современный автор наотрез отказывается от влияния Пушкина. Нет. Оно, влияние, безусловно, существует, но носит чаще всего мертвенно цитатный характер. Пушкин для Пелевина —«мардонг», то есть «мертвец», мертвостью которого восхищаются «мардонгисты» с Николаем Антоно вым во главе (рассказ «Мардонги»). Чем поклоняться давно утратившим власть над жизнью гениям, не лучше ли прислушаться к живым? Пелевин из тех, кто не зашоривает свой ум уже готовыми цитатами из поборника «тайной свободы». Он бесстрашно порывается в свою современность (как когда-то, заметим к слову, Пушкин прорывался в свою). К «старикам», ка ким был для Александра Сергеевича, например, Державин, важно сохра нить почтение, но творчески их необходимо преодолеть и по возможности превзойти. Вот уж поистине уместно вспомнить: «Победителю ученику - от побежденного учителя». Но говорить об этом —отчасти ломиться в от крытые ворота. Пелевин расставил в традиционной для русской литерату ры темы «сбрасывания с парохода современности» предельно жесткие ак центы. Похоже, он не намерен «возвращаться» к Пушкину так, как вернул ся к нему в «Юбилейном» некогда разорвавший с классикой Маяковский. Вновь обратимся к сюжету иносказательной притчи «Жизнь и приключе ния Сарая XXII». Смирение с бочкой внутри своего сарайного чрева не стало окончательной точкой его духовной биографии. Случай помог изба виться от тягостного чувства «протухлости». Случился пожар, и душа Са рая XXII вознеслась к небу в виде светящейся велосипедной точки. Вело сипед, новенький и блестящий, с «молодых ногтей» был для Сарая симво лом свободы и скорости, главной мечтой. Вот она и осуществилась: Сарай как бы воспарил надо всеми! А бочка, между тем, обгорела, но в пожаре выстояла, и скоро она займет свое новое место в другом подсобном поме щении... Пелевин не впервые напомнил нам о том, что измениться по- настоящему может только сделавший свой выбор в пользу свободы сам человек. Мир же навряд ли переродится, он всегда будет узнаваем в своих привычных формах и очертаниях. И мало-помалу жизнь людей станет на поминать жизнь насекомых. Все в этой жизни станет раз и навсегда понят но и упорядочено. Муравьям достанется муравьиное, мухам - мушиное... Своя высота полета у комаров и у стрекоз. 121