Иванова, Л. Л. Литературный перекресток : размышления о классике и современности : монография / Людмила Иванова ; Федер. агентство по образованию, Мурм. гос. пед. ун-т.

молодежь посвящала себя более конкретным социально-политическим планам и деяниям: воевали, строили, разрушали... В литературу советско го периода прочно вошел герой-труженик, не знакомый с интеллигентской рефлексией. Индивидуалисты, склонные к раздумью и страданию, были обречены на «перевоспитание коллективом» (от «Педагогической поэмы» Макаренко - к «Чести» Медынского). Однако в период хрущевской отте пели в литературном обиходе (Розов, Аксенов) вновь появились «мальчи ки», поражавшие окружающих нестандартностью взглядов, честностью поведения. Главным в них было их «я», не желающее мириться с «тихим омутом» советского мещанства. Они тоже искали справедливости, правды, искренности чувств. Только поиски эти велись уже на атеистической со ветской почве. Идеалом для молодежи из пьес, допустим, Розова становит ся скорее «Кодекс строителей коммунизма», воспринятый ими как призыв к действию, свод честных законов морали и нравственности. 60-е гг. поро дили романтиков-мечтателей, устремленных в «коммунистическое дале ко». Напомним, что идеалистов поджидал кризис: на первых витках наби равшей силу к концу этого десятилетия эры застоя «русские мальчики» в очередной раз остались ни с чем и заметно растерялись. Их судьбы не реа лизовались так, как первоначально задумывалось. Ставшие сорокалетни ми, бывшие поборники честности коротали век «затейниками» с гитарой наперевес, втихоря попивали водочку и, увы, уже ничего не могли изме нить. Это «горькое» резюме зафиксировано и поздним Розовым («Затей ник», «Традиционный сбор» идр.), и ранним Вампиловым («Старший сын», «Прощание в июне»). Новомодные «мальчики» в свои неполные восемна дцать уже более трезво смотрели на жизнь вокруг и не гнушались весьма сомнительных компромиссов с совестью. Из таких вот беспринципных приспособленцев с остаточным явлением совести и выросла впечатляющая фигура Виктора Зилова из вампиловской «Утиной охоты». Но Зилов инте ресен не столько своей вопиющей безнравственностью, сколько немым, не находящим себе полноценного словесного выражения страданием. В нем, в неразвитом, зародышевом состоянии живет душа, стремящаяся к гармо нии и свободе. Этот человек запутался в ощущениях, желаниях, обстоя тельствах. Он не знает даже самого себя и лишь интуитивно догадывается о ценности мира и жизни в целом. Существовать так, как существует Зи лов, действительно опасно и бессмысленно. Его проблема в том, что ему никогда не предлагалось настоящего выбора. Он не чувствовал себя кем-то определенным. Скверный работник, лгущий муж, легкомысленный друг. Зилову, как и всем «заложникам» застоя, кем-то сверху навязывался образ жизни. Ни круга общения, ни профессии он по-настоящему не выбирал. По этому работа легко переходит в халтуру, дружеские связи непрочны, семья готова развалиться в любую минуту. Герой приобретает черты антигероя, он привычно лжет, по сути «прожигает» жизнь, лишь смутно догадываясь о возможности любви, покоя, счастья. Персонажи предперестроечной совет 119