Иванова, Л. Л. Литературный перекресток : размышления о классике и современности : монография / Людмила Иванова ; Федер. агентство по образованию, Мурм. гос. пед. ун-т.

ВИКТОР ПЕЛЕВИН Ингредиенты страдания (Заметки о прозе Виктора Пелевина) Где я? — думал он, - кто я? В. Пелевин «Достаточно даже одной чистой и честной души, чтобы наша страна вышла на первое место в мире по освоению космоса: достаточно одной та кой души, чтобы на далекой Луне взвилось красное знамя победившего социализма». Так внушает готовящемуся в самоотверженный полет Омону Ра заслуженный патриот Отечества генерал-инвалид Урчагин. Правда, вспомнит напутственное слово несостоявшийся Герой уже после того, как поймет, что вся история советской космонавтики на самом деле не что иное, как очередная фикция и что жертвовать собой ради пропаганды бес человечной идеологии так же нелепо, как «бросаться вниз головой в пол ном расцвете сил с верхнего этажа правительственного здания». Так-то оно так; но тяга к самопожертвованию —во имя якобы высоких государствен ных идеалов в плоти и крови людей страны строящегося социализма. Па фос подвига - неотъемлемая часть мироощущения каждого куда-либо «вступающего» или «поступающего» члена общества. К нему - пафосу - привыкли, как к воздуху. Пафос заменял жизнь и, что самое главное, гото вил человека к смерти, оправдывал ее. Литература советского периода зиждется на сюжетах, основа кото рых —осознанный героизм. Поколение нынешних 40-50-летних взросло на «Поднятой целине», «Молодой гвардии», поэме «Зоя», избранной класси ке. Нам незачем долго объяснять разницу между, допустим, сыновьями го голевского Тараса Бульбы: Остапом и Андреем. Герой всегда на эшафоте, предатель - в мнимой роскоши приватной жизни. Первый думает сразу обо всех, последний — только о своем шкурном интересе. Нравственно идеологические акценты патриотическая литература расставляла, как пра вило, четко. Произведения, заставляющие усомниться в черно-белых ха рактеристиках персонажей, были редкостью. Вспомним, с каким напряже нием мы вчитывались в начале 80-х гг. в трилогию Юрия Бондарева «Бе рег», «Выбор», «Игра», где вынужденно предавший Родину в экстремаль ной ситуации окружения Илья Рамзин по возвращении в Москву после долгих лет эмиграции вызывает сочувствие, а представители московской творческой интеллигенции (писатель Никитин в «Береге», художник Ва сильев в «Выборе» и режиссер Крымов в «Игре») выглядят как заблудшие во тьме неудачники, лицемеры. Весьма неоднозначны томящиеся в безду ховной атмосфере «царской России» герои Булата Окуджавы, предпочи тающие свободу формальному долгу перед завравшимся Отечеством («Пу тешествие дилетантов» и др.). В русской литературе «предперестроечного» 111