Иванова, Л. Л. Литературный перекресток : размышления о классике и современности : монография / Людмила Иванова ; Федер. агентство по образованию, Мурм. гос. пед. ун-т.

беспокоит навязчивая идея возврата, но постепенно они осознают, что есть какое-то иное существование —«на берегу океана и вдоль его берегов, на воде и под водой». Эстетика гулявшего когда-то в самиздате опыта прозы «Жизнь без сна» не доминирует в творчестве Высоцкого, она единична. И несмотря на ощутимый прорыв в будущую —постперестроечную —литературу, Высоц кий в целом остался в рамках своего Времени, хотя и расшатывал их, как решётки на окнах, неистово и надрывно. Он не избавился от страданий, раздвоенности, противоречий, расколотого сознания (так как же всё-таки — быть или не быть?..). Пелевин же —и такие, как он, —ставит точку на самой ф о р м е русского психиатрического расстройства. Его персонажи избав ляются от комплексов вины и зависимости. Для них не существует автори тета отцов и командиров (вспомним шокирующий почти кощунственным разоблачением главной гордости Союза —космоса и его героев —роман «Омон Ра»). Их привлекает возможность состояться в мире как «световая точка» или «сон» —не более того! («Жизнь насекомых», «Спи», «Хру стальный мир», «Жизнеописание Сарая XII» и т.п.). У пелевинцев нет личной истории, конкретного лица и лика, общественной роли и значимо сти. Им это и ни к чему: устраивает причастность к общему «световому потоку», неизвестность, н е у ч а с т и е . «Свобода бывает только одна — когда ты свободен от всего, что строит ум. Эта свобода называется «не знаю». <...> Лучшая маскировка - это безразличие. Если ты по-настоящему безразличен, никто из тех, кто может причинить тебе зло, про тебя просто не вспомнит и не подумает». Высоцкий н е б е з р а з л и ч е н . И многое хотел бы знать: Меня сомненья, чёрт возьми, Давно буранами сверлили: Зачем мы сделались людьми? Зачем потом заговорили? Зачем, живя на четырёх, Мы встали, распрямивши спины? У Высоцкого есть и лицо, и лик, и роли, и значимость в обществе. Он вылеплен Временем, его облик узнаваем: это портрет поколения, состояв шегося в пору неразрешимых (как казалось) конфликтов с реальным «мо рем бед» (вспомним слова датского принца). У Высоцкого есть История. Он по праву принадлежит ей. Пелевин открыл Пустоту. И готов пренеб речь ради неё многим... История обманула. Пустота —спасёт? Вряд ли. 110