Иванова, Л. Л. Литературный перекресток : размышления о классике и современности : монография / Людмила Иванова ; Федер. агентство по образованию, Мурм. гос. пед. ун-т.

СМИ все чаще дают понять, что Время, якобы, не зовет писателей в наставники, поводыри. Люди преспокойно обходятся без «золотого Слова, со слезами смешанного». Но какой в итоге может стать страна, люди, лишенные потребности в Слове - традиционном, пророческом, живом? Такую страну и таких людей нам показывает Виктор Пелевин. При чем практически в формах «критического реализма». Те, кого он изобра жает (от мелких клерков до заправил «гламура») то с восторгом, то с нена вистью, узнают себя. Интеллигенция тоже черпает из пелевинских бест селлеров важную информацию, позволяющую ей так или иначе самой идентифицироваться в современном мире. «Высоколобым», как правило, адресованы у Пелевина предисловия. В них - ироничных и ернических, на первый взгляд, —точно переданы атмосфера времени. Из них вполне вычи тывается некий «прогноз» на будущее. Какая же всех нас ожидает «жизнь духа» в одной отдельно взятой стране —России постперестроечной. Согласитесь, как многое было уже объяснено профессиональным фи лологам в «Предисловии» к роману «Поколение “П”». Помните? Герой - гуманитарий Татарский - уже было согласился на неизбежную для совет ского словесника участь: «пустую аудиторию в Литинституте, подстроч ник с узбекского или киргизского, который можно зарифмовать к очеред ной дате, а по вечерам - труды для вечности» (Невольная параллель с судьбой Льва Одоевцева - героя романа А. Битова «Пушкинский Дом»), Бывший студент филфака, казалось бы, всей душой и сознанием смирился с условиями, диктуемыми «застойным периодом», но Время вдруг резко изменилось. И молодой человек, оказавшись в ситуации идеологической пустоты (очень смахивающей на искомую интеллигенцией «свободу»), резко пересмотрел свои планы на будущее: ушел работать в рекламу. А что же Вечность, о которой так много твердили ему на филфаке? Татарский осознал, что «вечность существовала только до тех пор, пока он искренне в нее верил и нигде за пределами этой веры ее, в сущности, не было. Для того чтобы искренне верить в вечность, надо было, чтобы эту веру разделяли другие, - потому что вера, которую не разделяет никто, на зывается шизофренией». О Литературе (а значит, о Вечности), по мысли Пелевина, вспомина ли только единицы - учителя, студенты, писатели. Для большинства она, хоть и изучалась насильственно в средней школе, не являлась чем-то обя зательным и определяющим жизнь. Вечность не выдерживала конкурен ции с повседневной реальностью. Правильно ли это? Или угрожает бедой - трагедией забвения чего-то Главного? Есть ли смысл в Вечности? Прячась за иронию, писатель задается этим нешуточным для русской интеллиген ции вопросом. Мало-помалу к жителям прежнего СССР придут иные смыслы. Иное знание.