Иванов, А. Н. Пузик : [рассказ] / Андрей Иванов // Мурманский берег : литературный альманах / Мурм. орг. Союза рос. писателей. – Мурманск, 2009. – [Вып.] 14. – С. 55-79.

— Мужики рассказывают. На Островах Зеленого Мыса. Сидит в порту негр. Абсолютно голый. Представляешь? На лепешках сидит. Продает их. Когда подходит покупатель, он привстает, достает блин из-под зада: «На, мол, кушай!» Поку­ патель берет и ест. Представляешь? Ира замыкалась. — Ты опять в молчанку играешь, — выходил из себя Ген­ надий. — Я не играю. — И поэтому все время с книжкой сидишь? Что у тебя? «Записки охотника». И тебе нравится? Нет ответа. И все ж е Генка любил ее. Любил, в этом не было сомнений теперь, когда он сидел в пустой квартире, ос­ тавшейся от родителей. Когда сын женился, то, чтобы не ме­ шать молодым, отец с матерью перебрались в Белоруссию, на родину. Как раз незадолго умерла бабушка, им достался по наследству домик... Ира то ли забыла забрать, то ли специально оставила свои фотографии. Генка уставился на одну из них. На фото улыба­ ющийся Генка обнимает жену за плечи на фоне Ласточкино­ го Гнезда в Ялте. Ира в открытом сарафане, но смотрит так, как будто она замерзла. С тоской Генка подумал о том, что до третьей годовщины им осталось дожить всего какой-то ме­ сяц. Может быть, если бы у них родился ребенок, все бы сложилось совсем, совсем по-другому. Навалилась апатия, тупая ленивая тоска. Генка поехал к Димону, стоял в переполненной «пятерке», вяло пережевы ­ вал про себя какие-то отвлеченные мысли: «Двадцатый век на дворе, а телефона нет ни у меня, ни у Димки». Вышел из автобуса, долго пробирался бесконечными проходными дво­ рами. Поздняя осеняя грязь чавкала под отсыревшими ботин­ ками. Добрался до Димкиного дома, поднялся на третий этаж, позвонил. Дверь открылась сразу, как будто его ждали. На пороге стояла Димкина мать, осунувшаяся, побледневшая... — Это ты, Гена? А Диму-то посадили, — и заплакала. — Татьяна Евгеньевна, вы того, не плачьте. Разберутся скоро, так и выпустят, — растерянно бормотал Геннадий, не­ уклюже приобняв Димину маму за плечи. — За что хоть по­ садили? 62