Хрусталёва, А. С. Здесь мой причал : [воспоминания судового механика] / А. С. Хрусталёва. – Мурманск : Мурманское книжное изд-во, 1988. - 118,[2] с.

парту и, когда я оглядывалась на него, отводил глаза в сторону. Добрый парень Женя, а что поделаешь, если я полюбила другого. Так ведь тоже бывает в нашей жизни, и нередко. В двадцатые годы в морских техникумах формы не полагалось. Одевались кто как мог. Только на старших курсах учащиеся (и то далеко не все) носили морские фуражки с якорьком вчзолотом овале и двубортные пид­ жаки с золочеными морскими пуговицами. А те, кто успевал сходить в загранку, — бостоновые костюмы и пестрые галстуки. Остальные, в лучшем случае, под обычный черный или темно-синий пиджак надевали «на выход» манишку и манжеты. Манишка — это пикейный или крахмальный нагрудник без рукавов, вроде детского «слюнявчика», с пристяжным воротничком и отдельными манжетами. Конечно, снимать пиджак на людях было нельзя: оставался с голыми руками по плечи и голой спиной. Спереди манишка пристегивалась хлястиком к брюкам, чтобы не был виден голый живот. Ребята в общежитии одалживали манишки и галстуки друг у друга, когда собирались на вечер в медучилище. Я обходилась той одеждой, что привезла с собой из дома. Серенькое платье, темно-синяя юбка и черная «кавказская» рубашка навыпуск со стоячим воротником и мелкими пуговицами. Тогда это считалось модным. А «на выход» — черная бархатная кофточка. Выглядела я в этой одежде «не хуже, чем другие». Аккуратно, чисто одета, ну и ладно. Потерто немного, так не очень ведь заметно. Однажды к нам пришла женщина-прокурор, читала лекцию про советское законодательство. Она была одета в строгий темный костюм, сшитый по фигуре. Белая блузка с узким черным бантиком, аккуратная прическа оттеняли вдохновенное лицо. Она говорила, а тонкие длинные пальцы ее с ровно подстриженными ноготками комкали маленький платок с белыми кружевами. После лекции в фойе я подошла к только что выпу­ щенной нами стенгазете и стала ее рассматривать. Р я ­ дом оказался преподаватель материаловедения Мазю- кевич. З а его черные в стрелку усы мы звали его «Вик­ тор Иванович — Жук Тараканович». Посмотрел он на меня сверху вниз, вздохнул, шевельнул усами: — Вот это женщина! Ты обратила внимание, Хруста- лева, как она держится? Говорит искренне. А как одета! Впрочем, о чем это я... — и быстро ушел. 32