Хрусталёва, А. С. Бриллианты моей бабушки : рассказы невыдуманной жизни / Александра Хрусталёва. – Мурманск : Мурманское отделение Литфонда России, 2004. - 240,[1] с.: ил.

Я несколько раз отговаривалась, мне казалось, не­ хорошо живому человеку говорить о поминовении за упокой. Ну а потом обещала. И вот уже тридцать восемь лет каждый год поминаю. Первое время было это труд­ но делать, получалось только в отпуске. В Мурманске, где столько знакомых, преподавателю мореходного учи­ лища ходить в церковь молиться и подавать записку за упокой было нельзя. Здоровье мамы становилось все хуже и хуже: уже ложечку воды или молока проглотить не могла; только сырой ваткой рот ей обтирали. Совсем опухоль закрыла пищевод —она умирала голодной смертью. Мы беспо­ мощно наблюдали, как уходит на глазах близкий чело­ век, а помочь ничем нельзя, только уколы спасали от боли, от страдания. Нос заострился, лицо бледное, вос­ ковое, дыхание неровное. Доктор сказал: жить осталось несколько дней. Наверное, мама слышала слова доктора или сама понимала. Подозвала меня ближе к себе и говорит: — Шура, надо пригласить священника. Мне надо причаститься, время пришло... Только я проглотить при­ частие не смогу — выплюну, ведь даже воды капельку проглотить не могу, а там будет кусочек просфоры. Грех великий: вино — это кровь Господа, просфора — тело его. Я выплюну, не проглотить мне. Надо подстелить чистый лист бумаги, а потом его сжечь. В туалет или в ведро не выбрасывай, нельзя, это святотатство. Мы с Лизой сходили в церковь на Зеленую улицу, договорились о времени. Священник пришел. Мы ушли в другую комнату, а он исповедал и причастил маму. Когда священник ушел, мы пошли к маме поздравить ее с принятием святых таинств. Смотрим, она совсем преобразилась: щеки порозовели, взгляд нормальный — словно совсем выздоровела. Я смотрю на бумажку, которую подстелили, а она чистая. Я говорю: — Мама, вы не причащались? — Нет, — говорит, — Господь сподобил принять 22