Гутян, Ю. С. Боевой режим : [роман] / Юрий Гутян.- Москва : Эксмо, 2009. - 314, [1] с.- (Афган. Локальные войны) - (Афган. Неизвестная война).

вертолётного полка, мой однокашник Игорь Борисов, и попросил взять «под своё крылышко» Юрия Аркадьевича и его напарника — подполковника Андрея Писарева, который раньше служил в их вертолетном полку. Очень просил помочь разобраться им в сложностях бытовой жизни на «Кузнецове». Они оба оказались очень интересными людьми. Полковник Бубеев был прекрасным собеседником, а его знаниям и трудолюбию можно было только позавидовать. Незаметно для себя мы сблизились, и я стал частым гостем, как в его каюте, так и в каюте Психологической разгрузки, где он развернул свою уникальную аппаратуру. Новое и неизведанное всегда манит. Я стал, чем мог, помогать ему в организации его исследований, а потом уже Аркадьевич сам предложил мне пройти различные психологические тесты, и с помощью своих приборов исследовал моё сознание и подсознание. Много узнал нового о себе, а многое из уже известного подтвердилось. По его совету стал проходить курс физиотерапии для улучшения общего состояния и решения проблем с моей спиной и шеей. Эффект был поразительным: после процедур ходишь спокойный, как удав и весь какой-то собранный. После сеанса релаксации Юрий Аркадьевич часто просил подробнее описать свои ощущения и с интересом слушал моё описание того, что мне пригрезилось. На этот раз картинки были яркими: среди белесого тумана, словно сквозь запотевшее стекло, сменяли друг друга фантастические космические пейзажи. Причем, каждая новая картина была чётче и красочнее предыдущей. Особенно мне запомнилось привидевшееся пшеничное поле у лесополосы; спелые колосья, слегка покачиваясь, клонились к земле, а над этим золотым полем стремительно пролетали ласточки, взмывая после каждого захода в бесконечную синеву неба. Незаметно для себя я стал видеть это поле и небо их глазами. Вот, после очередного виража, я увидел быстро приближающуюся деревню. Всё ближе и ближе белостенная хата моей бабушки Маши, крытая соломой. Все так явно, словно я опять вернулся в безмятежное детство. Во дворе сердито шумит листвой старый вяз, а в саду золотятся под лучами заходящего солнца яблочки белый налив…. Картина далёкого детства сменилась видением громадного вертикального экрана, поверхность которого напоминала гладь небольшого лесного озерца в тихую погоду, потревоженного брошенным камнем. Волны расходились от центра ровными кругами и, отразившись от краёв, снова устремлялись к центру. Экран магнитом притягивал мой взгляд, манил к себе. Я силился рассмотреть смутные очертания чего-то неизвестного, маячившегося сквозь этот экран, и всё ближе и ближе приближался к нему. И тут неведомая непреодолимая сила втянула меня и бросила сквозь желеобразную пульсирующую мембрану экрана во вращающийся хаос космоса. В центре этой круговерти находилась неподвижная бордово-коричневая планета, увеличивающаяся с каждым мигом в размерах. Я двигался к ней. Планета становилась всё больше и больше. Бардовые облака, плотным покрывалом окутавшие планету, по мере приближения становились всё светлее и светлее, и вот я уже среди них. Облака стали почти белыми, и сквозь их клубы начали просматриваться очертания неизвестных материков и океанов. Вращение прекратилось, и в перевёрнутом полете, я увидел долину и далёкие горы, словно сошедшие с полотен Рериха, берег моря и девушку, стоящую по щиколотку в лениво набегавшей волне. Девушка, широко раскинув руки и запрокинув голову, подставляла лицо первым лучам чужого солнца. Глаза её были прикрыты