Грицаенко, Р. П. По следам дедов и отцов : сборник о Мончегорске, мончегорцах и мест не столь отдаленных от него : в связи с 85-летием города и в честь присвоения Мончегорску звания «Город трудовой доблести» и 35-летием Совета ветеранов войны, труда (пенсионеров) вооруженных сил и правоохранительных органов / Грицаенко Раиса Петровна ; [Мончег. обществ. орг. «Мемориал»]. - Мончегорск : [б. и.], 2022 (Санкт-Петербург : Грейт-принт).

зубатка, как угадала, прямо из духовки... Дверь открывает, улыбается, ло почет что-то веселое по-своему... потом смотрит, на Кондрикове лица нет, мы молча по квартире расходимся, мы в форме тогда как раз были, так что она мигом все поняла и - раз, тут же со стола убирать. Бандалетов из кандалакшского НКВД говорит ей, дескать, не спеши, пусть все оста нется!.. Она как на него залопотала, злая, как ведьма, все убрала, а Кондрикову водки стакан налила и семги дала заесть... Вообще-то не по ложено, только что тут сделаешь, случай все-таки особый, опять же жен щина по-русски совсем ничего не понимает... Не помню уже, как он у нас шел, кажется, по "правотроцкистскому центру". Твердо держался мужик, в чистом виде отказник, ни одной фамилии за все время ни разу не назвал, а про банковское дело рассказывал здорово! ...Чем больше знаешь, тем жить интересней. В этом смысле моя ра бота много мне чего дала, а как подумаешь: что же от меня останется? Прожил жизнь рядом с теми, кто ушел неизвестно куда, и я с ними или за ними туда же уйду... Даже все мои обильные знания, может быть и не сколько растрепанные, употребить некуда. Многие смотрят на мир разными со мной глазами, это ничего, я к этому привык. Раньше больше было таких, кто одинаковыми глазами смотрел, теперь меньше. Может, так и надо? Для чего на свет появился - догадываюсь. Для чего жизнь прожил, чему служил - знаю. А для чего мне оставшаяся жизнь дана? В награду? Но разве старость может быть награ дой? Может быть, для того, чтобы я богатым своим опытом поделился с грядущими поколениями? Был такой начальник архангельского порта Сергачев, седой такой дядька, в Архангельске человек знаменитый, партизанским движением там в свое время заправлял, и орден Ленина у него был чуть ли не под седьмым номером. Приходим. Так и так, обыск, как полагается. Квартира большая и очень много книг, даже в коридоре полки. А самое канительное дело при обыске - это бумага, письма там, рукописи и книги. Барахло, вещи - это все перетряхнуть недолго, мебель сдвинул, простучал, это все пустяки. Отдушины там всякие, печки, заслонки тоже времени не заби рают, но книги - всю душу вымотают, каждую сними, перелистай, по тряси. В общем, все идет нормально, приступаем к книгам. Здесь же две его дочки, барышни, можно сказать, и жена... Вдруг этот дядька седой как зарыдает! Рыдает и ничего поделать с собой не может, судорожно так ры дает. Девоньки тут же обе тоже в слезы, но эти тихонько в платочки уткну лись и ладно, а того прямо трясет. Партизан, называется! Хочет к нему жена подойти, а нельзя, она может или передать что-то, или может иметь место элемент сговора, в общем, нельзя. 217