Горячкин, В. И. Это наша с тобою судьба, это наша с тобой биография ... : (о времени и о себе) / Горячкин В. И. – Мурманск : Радица : Мурманское областное книжное изд-во, 2007.

оказались людьми непривередливыми и оделись в то, что им предложили. Двигаться в новой одежде было неудобно. Наверно, так же чувствовали себя средневековые рыцари в латах: неудобно, зато надежно. На грузовых машинах примерно через час нас привезли к подножию Рассвумчорра, где на плоской площадке располагался «первый домик» и шлагбаум. «Первый домик» являлся пристанищем для всех, кто занимался перегрузкой материалов и оборудования с машин на тракторные сани. Здесь люди грелись, отдыхали, пережидали непогоду. Шлагбаум информировал людей о положении на трассе. Открыт - можно подниматься. Опущен - значит, подъем невозможен. Когда мы подъехали, шлагбаум был поднят, мела обычная поземка. Погрузка шла дружно. Работало много народу, но суеты особой не было. Из разных мест доносился рокочущий басок начальника плато. На площадке были размещены около десяти мощных бульдозеров с поднятыми ножами. Каждый бульдозер, а только такой мастодонт мог подняться по серпантину наверх, имел санный прицеп, загруженный всякой всячиной: лесом, брусом, досками, бочками, железом и т.п. Одни сани были предназначены для людей и были оборудованы толстенными лавками вдоль бортов. Пока шла перегрузка, мы стояли в сторонке, и оба гостя обменивались информацией, которой они были просто переполнены, и я тогда впервые от Визбора узнал о подвиге Рихарда Зорге. Видно, что до провинции новости все же доходили с большим опозданием, хотя и мы слушали радио, да и газеты почитывали. В общем, я даже не успевал запоминать толком эту словесную лавину. Наконец, поступила команда садиться, и мы бросились к нашему «лайнеру» занимать наиболее «комфортабельные места». Бульдозеры стали выстраиваться в кильватерную колонну, и мы заняли почетное второе место в этом строю. С Рассвумчора сползала мрачная серо-бело-черная громада облаков, которая просто физически подавляла все вокруг. Наш караван упрямо двигался навстречу этому жутковатому монстру, и не прошло полчаса, как мы вползли ему вовнутрь, как в ад. Рев ветра был так силен, что мы не слышали друг друга. А плотность снежного заряда не позволяла увидеть своих ближайших соседей по «комфорту». Вокруг было не видно ничего. Темно и непонятно. Ревели во всю мощь десятки лошадиных сил мастодонта, но их было не слышно в этой жуткой круговерти. Сани рывками двигались из стороны в сторону, иногда резко останавливались, а мы, сжавшись в комок и стиснув зубы, то валились друг на друга, то падали на дно саней. Ощущение полной беспомощности перед этим диким разгулом стихии угнетало. Создавалось впечатление, что ты сидишь в бочке, и кто-то очень большой и сердитый играет этой бочкой в футбол. Попытки идти пешком результатов не дали, стоило только приподняться, как в рукава и во все щели полушубка сразу же набивался снег. Я сидел и думал, как же бульдозерист видит дорогу и как он ориентируется в сплошной мгле. Все же приглядевшись, понял, что в свете фар перед бульдозером, держась за его нож, шел человек и жестами рук показывал бульдозеристу направление движения. Бульдозерист, стоя в кабине, орудовал рычагами, повинуясь каждому движению руки этого сказочного богатыря. И все же, беда нас настигла недалеко от второго домика. Один из бульдозеров чуть 39