Горячкин, В. И. Это наша с тобою судьба, это наша с тобой биография ... : (о времени и о себе) / Горячкин В. И. – Мурманск : Радица : Мурманское областное книжное изд-во, 2007.

развалить всего того, что не ими создано и до сих пор не понимают, куда идут сами и что хотят построить. Это отступление я делаю затем, чтобы была полная ясность. В Советские годы демократии было значительно больше, чем сегодня, и, если человек ради дела спорил с выше стоящими руководителями, то это даже поощрялось. Конечно, если этот руководитель болел за дело сам и не был барчуком. Для примера приведу три истории, которые произошли со мной и подтверж дают, как мне кажется, сказанное выше. В январе 1984 года я стал председателем Мурманского горисполкома, по- нынешнему - мэром. Одним из первых вопросов вынесенным на исполком, был вопрос о ликвидации свиноводческого совхоза «Полярный», который своими запахами, особенно весной, просто не давал людям центральной части города нормально жить. Мне казалось тогда, что с вводом свинокомплекса «Пригородный» на Серебрянской дороге настало самое время «Полярный» прикрыть, а поголовье из него перевести в новый комплекс. Меня поддержали все члены исполкома и мало того, даже торопили с принятием этого решения. Помню, что меня тогда насторожило такое единодушие. Хозяйство было жалкое. В очередной раз посетив свинарники, я умудрился провалиться в какую-то яму и пришел к выводу, что такое убожество в городской черте надо ликвидировать. Дня за два до заседания исполкома меня пригласил к себе секретарь обкома Анатолий Иванович Победоносцев и попросил не выносить вопрос на исполком. Я, что называется, закусил удила и брякнул, что это дело города и нам виднее, что делать. Короче, Анатолий Иванович меня не переубедил, и я остался при своем мнении. На том и разошлись. На следующий день, с утра, мне позвонил Владимир Николаевич и спросил, смогу ли я к нему подойти. - «Конечно», - говорю. - «Сейчас приду». Я понял, что разговор пойдет о «Полярном» и морально приготовился к сопротивлению. Разговор, однако, пошел о моей семье. - Кем были родители? Где жили? О чем мне рассказывали? Меня это удивило, и тогда Птицын спросил - приходилось ли мне жить в деревне? Я ответил, что почти три года во время войны мы жили в эвакуации в деревне. Рассказал, что нас тогда собралось у деда человек пятнадцать. Все спали на полу, вповалку вместе с ягнятами, теленком и курами. - А запах не мешал? - спрашивает. И я понял, что попался. - Да, - сказал Владимир Николаевич, - русский крестьянин всегда зимовал в доме вместе с молодняком. Наверно не всегда были хорошие запахи. Но хозяин знал, что, сохранив скот, он будет сыт. Потому и были в каждой избе теплые катухи. Дальше все было понятно и, ругая себя за то, что сам не додумался, я поднялся. Птицын улыбнулся и сказал, что расстраиваться не стоит, так как все мои предшественники тоже начинали свою деятельность именно с выноса совхоза. Только после этого я понял, как мудро он поступил. Ведь он мог просто