Голдин, В. И. Россия в гражданской войне. Очерки новейшей историографии : (вторая половина 1980-х - 90-е г.) / В. И. Голдин ; М-во образования Рос. Федерации, Помор. гос. ун-т им. М. В. Ломоносова. - Архангельск : Боргес, 2000.

в чьей бы собственности и пользовании они раньше не находились, пытались устранить «нетрудовой» элемент из сельскохозяйственного производства и хотели установить «справедливые» отношения с понимающей их нужды и привычной по форме властью. В своих действиях они вольно или невольно оказались в состоянии войны против всех — помещиков, хуторян, отрубников, членов других общин, создаваемых коммун, города, старого и нового государства. Свою самоорганизацию они связывали не с крестьянскими , земельными, продовольственными комитетами или Советами, а с привычной общиной и подчинением традиционному крестьянскому сходу. Они не были заинтересованы в сильном и диктующем им свою волю государстве и готовы были сопротивляться ему во имя реализации своих интересов. «Крестьянские выступления переросли в войну общины с городом за право не платить налоги и за избавление от вмешательства в свои дела. Сила неостановленной крестьянской стихии была такова, что любое правительство, не санкционировавшее уже проведённого явочным порядком захвата земли, было обречено на неминуемое устранение21». Попытки советской власти расколоть деревню, сделав ставку на её низы, деревенскую бедноту, и принудительным путём изъять продовольствие привели к вооружённой конфронтации и резкому обострению гражданской войны. Национальная и антиимперская революция привела к распаду российского государства22. Обнаружилась и вся противоречивость популистского ленинского лозунга о праве наций на самоопределение вплоть до отделения и создания самостоятельных государств. Начались муки рождения и становления этих суверенных государств. Ведь государственную самостоятельность в результате распада прежней империи получили не только те территории, которые её когда-то имели, но и те, которые никогда её не имели и даже не помышляли ранее о таковой. Уже первые послеоктябрьские месяцы выявили, с одной стороны, огромную притягательность, а с другой стороны, колоссальную опасность, воплощённую в национальной идее, которая явилась средством