Георги, В. С. Рыбный Мурман в кавычках и без : документально-публицистические хроники Северного рыбопромыслового бассейна последней четверти XX века. В 2 т. Т. 2, ч. 4-7 / Виктор Георги. - Петрозаводск : Verso, 2016.

Часть пятая. Морские мили за кормой... (середина 1990-Х-1996 год) не без материальной выгоды для редакции). По лученная финансовая подпитка газеты в какой- то мере помогла профинансировать издание и некоммерческой книги Вилова «Место работы и мужества», в которой Толя обобщил материалы своих морских командировок. 8 ноября 1994 года, перед тем как в очеред ной раз лечь в больницу, Вилов пишет несколько приказов, назначая на время своего лечения Миронова С. В. «и. о. главного редактора без права приема, увольнения и финансовых опе раций». Через неделю Толи не стало... За не сколько дней до смерти он успел-таки подержать в руках контрольный экземпляр своей первой и последней книги. Скорбим... Телеграммы, звонки, слова соболезнова ния... Делаем газету с траурной первой страни цей и организуем похороны. На редакционной летучке распределили обязанности: Миронов от вечает за порядок на кладбище, я остаюсь в ре дакции на газете. Активна Надя Вилова, жена, вернее, теперь уже вдова. Многие оргвопросы она взяла на себя. Прощание с отпеванием про исходит в фойе «Севрыбы» (ул. С. Перовской, 2). Народу — море. У людей в руках вышедший на кануне номер «Рыбного Мурмана» с портретом Вилова в черной рамке на первой полосе. — Ах, Толя, Толя, что же ты сделал! Разве сей час время уходить навсегда от нас? — сквозь слезы восклицает Инна Березюк. — Ну встань, взгляни, как обустроена редакция, а ведь это твоими усилиями сделано, ты не спал ночей, ты ходил и выбивал оборудование, компьютеры... Посмотри, какой коллектив дружный, талантли вый, безотказный, — это ты лепил его... Посмо три, какая газета у нас, как выросло число под писчиков, а ведь это ты руководил... А помнишь, как мы воевали за тебя, как бастовали всем коллективом, выпуская пустые страницы, протестуя против навязываемой нам кандидатуры главного редактора... Мы же отсто яли тебя! Мы знали: ты не только талантливый журналист, ты принципиальный, хотя и жесткий руководитель. Мы знали, что ты по-настоящему, до боли в сердце, будешь заботиться обо всех нас и каждом в отдельности... Знаем, что стало причиной твоей страшной болезни: ты не мог жить, хладнокровно вос принимая все вокруг. Ты кипел, ты бушевал, тебя заносило на виражах, в горячке борьбы за справедливость ты порой обижал людей. Потом отходил, жалел... Взгляни, как трудно се годня Северному бассейну, как нужна ему по мощь газеты! Ты столько раз выходил в море, обошел полпланеты, не понаслышке знаешь о жизни рыбака. Ты и мы вместе с тобой всегда защищали его, рыбака, интересы. Мы вступали в конфликты с самыми разными структурами, но всегда твердо стояли за правду. Ты же не до писал свой последний материал, его уже никто не допишет... Спи спокойно. Мы будем продолжать наше общее дело. «Рыбный Мурман» не рухнет. Не со мневайся. Пусть земля тебе будет пухом! И пусть твою беспокойную душу примут на небесах!20 — Милый Василич. Ты слишком рано ушел из жизни, покинув нас, — продолжает скорбную тему Сергей Миронов. — Ты — как талантливый капитан, как истинный флотоводец — до послед него вздоха оставался у штурвала «Рыбного Мурмана». Низкий поклон тебе за все тобою сделанное. Ты помнишь, как все начиналось? Четыре года назад, когда мы, бастуя, отбивали у пар тийных органов право на самостоятельность? Вспомни, родной, как мы все были за тебя. Вик тор Георги тогда в Москву рванул, в министер ство, я воевал с обкомом партии, Инна Березюк была заводилой в нашей конторе. Мы выстояли. И сделали газету. Ты же помнишь, как было труд но. Как мудрили над первым номером — словно слепые котята, — ведь никто тогда не знал, что такое офсетная печать. И «Рыбный Мурман», который ты не побоялся возглавить, первым, если можно так сказать, вышел в люди. А изда тельский центр, доставшийся нам с таким тру дом, — это ведь тоже твоя заслуга. Конечно, ты, как настоящий журналист, не был простым человеком — ты был очень сложным и даже, прости, милый, иной раз не выносимым. Но все-таки— сколько ты сделал 120