Георги, В. С. Рыбный Мурман в кавычках и без : документально-публицистические хроники Северного рыбопромыслового бассейна последней четверти XX века. В 2 т. Т. 1, ч. 1-3 / Виктор Георги. - Петрозаводск : Verso, 2016.

Часть вторая. Все расхищено, предано, продано... (конец 1980-х — начало 1990-х годов) После окончания партшколы вместе с люби мой (подчеркну) женой меня направили в Кан далакшу. В августе 1978 года сел за стол кор респондента городской газеты «Кандалакшский коммунист» с окладом 110 рублей. Впрочем, сидеть было некогда: мотался по стройплощад кам и отдаленным лесным делянкам, большим и малым озерам и рекам, металлургическим и машиностроительным цехам, каскадам Нив- ских и Ковдских гидроэлектростанций. Приво зил в редакцию статьи, которые редактор иногда «заворачивал» под таким, вроде бы невинным, предлогом: «А где же здесь, Анатолий Васильевич, партийно-политическая работа в массах?» А ее просто не было. Были беспробудная пьянка и де градация взрослых и детей, убогость леспромхо- зовских поселков, замордованные тяжелой ра ботой люди. Не видя нормальной человеческой жизни, они были послушными исполнителями воли властолюбцев и оторванных от действи тельности партократов. Помню одного из само довольных местных Наполеонов —первого се кретаря горкома КПСС. Сам по специальности железнодорожник, он налево и направо отдавал команды-приказы о том, как надо доить коров, класть кирпич, валить лес и лечить туберкулез. Первое время он меня, репортера городской газеты, хоть как-то замечал, а потом —в упор не видел. Еще бы! Статьи с каждым разом были острее и злее. «Поигрались —и хватит», —реши ли в верхах. Так я оказался на ковре у секретаря обкома партии по идеологии. Не поднимая глаз, он сквозь зубы произнес: «За полгода в Канда лакше Вы написали больше 30-ти материалов в основном негативного характера. Хватит за ниматься критиканством и очернительством со ветского образа жизни! Вы поступаете безнрав ственно! Пишите о лучших людях, о передовом опыте!» Тогда я сразу и не понял, чем вызвано столь пристальное внимание к моим материалам со стороны высоких начальников. Умные люди объяснили: ты критикуешь кандалакшские по рядки, а ведь эти порядки насаждались нынеш ними председателем облисполкома, вторым секретарем обкома и прочими многочисленны ми выходцами из Кандалакши, которые осели в креслах мурманских кабинетов. Ишь, нашел ся щелкопер! Ату его! И в 1981-м году я пере шел в ставшую мне родной газету «Рыбный Мурман». Конец застойных времен. Мрачные были годы. Все туже и туже сжимали голос гласно сти цензура и министерство (читай: «Севры ба»). Предлагаю установить рабкоровский пост на строительстве завода белковых продуктов, взять его под общественный контроль. Отвечают: «Без вас разберемся. Этот объект —секретный». Спрашиваю, почему сняли запланированную в номер статью? Слышу: «Она вызовет между народный скандал». Прошу отпустить в море, посмотреть, как работают наши тралы. В ответ раздается вопль: «Все агенты вражеской раз ведки не навредили столько, сколько вы своими статьями!» Недоумеваю, почему нельзя писать о том, сколько и где ловят рыбу наши моряки. Растолковывают: «Это —государственная тайна. О ней наши враги не должны знать». Но все-таки в море я пошел. То был апрель 1985-го. Начало перестройки. Провозглашенная в верхах, до ры баков, до моря она еще не дошла. ...Кошельковое судно заметало 300 тонн мойвы. 70 тонн передало плавбазе на выпуск пищевой продукции, 80 —на рыбмуку. Осталь ные 150 тонн —на дно. Волосы дыбом! Да что вы, ребята, делаете? «А куда девать? —сердит ся капитан. —Плавбаз мало, нас много, а рыбы еще больше». На другом, третьем судне побывал. Везде одно и тоже: идет интенсивное уничтоже ние мойвы, сельди. После командировки, взяв шись за перо, пробовал вывести на свет Божий варваров. Мою горячую голову остудила цензу ра, мол, даже об одной (!) рыбешке, заваляв шейся на палубе, и то нельзя писать, а Вы хотите о тоннах... Приходилось прибегать к эзоповско му языку, чтобы протащить правду через рогатки цензуры, которой, как утверждают, не было даже во времена царей-самодуров. Но всему прихо дит конец. Хочется верить, что в Законе о печа ти слова о том, что «всякая цензура запрещена» не вырежут власть предержащие. Они и в годы перестройки душили и продолжают душить глас ность. «Пресс —на прессу!» —вот их девиз. Со всем недавно на Северном бассейне бурно об 278