Мурмансельдь-Мурманрыбпром : Мурмансельдь : становление флота, капитаны «первой волны», в Мировом океане. Мурманрыбпром : перестройка (новые ориентиры), капитанская элита, приватизация / Сев. рыбопромысловый бассейн ; [авт.-сост. В. С. Георги]. - Мурманск : Союз рыбопромышленников Севера, 2017. - 535 с. : ил., цв. ил., карты, портр., факс. - (Капитаны рыбного хозяйства СССР).

ТОРЖЕСТВУЮЩАЯ ЛЕГКОСТЬ БЫТИЯ Из письма санкт-петербургской писательницы Марии Барыковой Первая память приносит только смех— легкий, гортанный, как воркование птицы — и ощущение доброты. Это последнее разлито повсюду, оно исходит, как свет, греет и ласкает. Потом детский взгляд различает фуражку с «кра бом», смеющиеся глаза, сияние пуговиц и теплые руки. Дядя Саша — праздник в доме. Подарки, радость, оживление родителей, сегодня позволено все! Вкаждый его приезд мы непременно ездили куда-нибудь из пригородов: Павловск, Пушкин, Петергоф, и он своей легкой походкой не отставал от меня, десятилетней, в хождении по горкам, прыжкам по шутихам, бегании по берегу Маркизовой лужи. И всегда во всем оправдывал меня перед родителями. И детским своим умишком я терялась в догадках, почему у такого человека нет детей. А дети были. Была единственная дочка. История эта, как всегда, узнавалась сначала обиняками и уж потом открывалась полностью только во взрослости. История первого Керченского десанта известна. И помкомроты 83 7 стрел кового полка лейтенант Батаев был безоговорочно зачислен в безвозвратные потери. Никто не знал, как раненым он добрался до Новопокровки и там был принят местными жителями. А точнее — Герасимом Хохловым. Советского лейтенанта выдавали за примака из далекого селенья, и до поры до времени это сходило крестьянам с рук. Но однажды в дом зашел молодой немецкий офицер и сдернул одеяло с лежавшего черноволосого юноши — под бинтами еще проступала кровь. Любые разговоры были бессмысленны, хотя весь дом в один голос твердил о примаке. Лейтенант вермахта приказал созвать в гор ницу всех от мала до велика и посадил и поставил собравшихся так, как то делали раньше для групповой фотографии. Александр с больной ногой, покале ченной якобы жнейкой, сидел на табуретке посередине, за ним стояла одна из дочерей хозяина с грудным ребенком на руках. Все молчали. Офицер медленно вынул парабеллум и спокойно прицелился в Александра. Перед глазами проне слась недолгая его жизнь: село Селитронное под Харабалинском у Астраха ни; старшие сестры Аграфена, Анна и Наталья, единственный брат Георги; деревенская семилетка, аттестат с отличием, работа учителем в соседнем селе, где все ученики были едва ли не старше учителя; рыбопромышленный техникум в Астрахани, первое плаванье, первый штурвал... А потом снега и морозы Финской, ледяные поезда, где под его командованием служило четверо чеченских мальчишек... И уже не оставалось времени вспомнить свое горно стрелковое в Грозном, поспешный выпуск в августе 4 7, село Веселое, где стояла так недолго их 32 горно-стрелковая дивизия... Раздался выстрел, и в первое мгновение никто ничего не понял, лишь Александр ощутил на лице теплые брызги. Потом отчаянно вскрикнула молодая женщина, а офицер, отбросив пистолет и зажав руками голову, бросился вон из дома. На руках у матери ле жал убитый ребенок. Потом дядя Саша говорил мне, что именно тогда ему в первый раз вспомнились слова матери, кубанской казачки, о том, что она отмолит его у всех смертей. Испытывать судьбу дальше было грешно, и он