Фёдоров, П. В. Радетель культуры В. С. Маслов и его деятельность по созданию оплота славянофильства на Мурмане в конце ХХ века / П.В. Фёдоров ; Ломоносов. фонд, Мурм. отд-ние. – Мурманск : Ломоносовский фонд, Мурманское отделение, 2003.

ПЕРВЫЙ СЛАВЯНОФИЛ В СССР Нет, не возрадовался бы Виталий Семенович Маслов ни названию этой вступительной статьи, ни названию всей брошюры в целом. И не только потому, что был сверхскромен, не любил шумихи, громких слов, но еще и потому, что неустанно повторял: «Не славянофил я!». Простите же за мое упрямство. Но ремесло историческое заставляет меня придерживаться жестких рамок определений и понятий. Как человек, я понимаю, конечно, что далеко не все измеримо определениями, но таковы правила науки, и отступать от них - значит, расписаться в непрофессионализме. Славянофильство как общественно-политическое течение возникло довольно давно, еще в 40-е гг. XIX века. Неоднозначное положение России заставило интеллигенцию тогда поделиться на две половины - западников и славянофилов, каждая из которых, по-своему любя Отечество, открывала свои методы совершенствования. С появлением этого первого противостояния и можно говорить о зарождении, собственно, общественно-политической среды в России - до того ничего подобного не было. Западники, полагая, что Россия - неотделимая часть Европы, указывали на западный образец. Тогда как славянофилы, наоборот, отстаивали самобытность России, предлагая не следовать слепо за Европой, а открывать свой собственный путь развития. Во второй половине XIX века, казалось, эти течения становятся все менее слышными —в центр общественной жизни приходят народники, эсеры, социал-демократы, анархисты... Но идеологии западничества и славянофильства никуда не исчезают, они продолжают существовать, правда, уже в ином качестве, в программах политических партий и иных формирований, и поэтому активно используются в политической борьбе. Большевистская партия, утвердившись в ходе революции у власти в России, тоже активно эксплуатировала и славянофильскую идеологию (вспомнить хотя бы близкую большевикам теорию «русского социализма» А.И. Герцена), и западническую (учение К.Маркса). Однако с установлением тоталитарной системы в СССР общественно-политическая жизнь постепенно сходит на нет. И только с началом перестройки, с приходом М.С. Горбачева к власти, она постепенно начинает возрождаться, и - что самое удивительное, - как и в 40-е гг. XIX века, в 1980-е гг. осознание общественностью своей ответственности за будущее Отечества привело в первую очередь к появлению славянофильства. Причем, славянофильское ядро вызревает не в старинных Новгороде или Ярославле, и даже не Москве и Ленинграде, а в сравнительно молодом (основанном в 1916 году) Мурманске, где, казалось бы, дух западной культуры и космополитизма, практически всегда в этом городе естественный в силу портовой специфики и географического расположения, не оставлял этому шансов. Вместе с тем даже в тяжелые годы культивировавшаяся здесь какая-то доля свободомыслия и позволила обеспечить появление в этой, в общем, прозападной среде идей славянофильства - появление как бы и благодаря, и вопреки мурманским традициям. В этой книжечке как раз собраны некоторые материалы о создании оплота славянофильства на Мурмане в конце XX века, что теснейшим образом связано с деятельностью Виталия Семеновича Маслова (1935-2001), писателя, работавшего долгое время на первом в мире атомном ледоколе «Ленин». Мурман - хотя и древний край, не знал славянофильских кружков в XIX веке. И Маслов в конце XX века был здесь первым славянофилом, да и не только здесь - и в СССР тоже. Из документа № 1 видно, что первые идеи о проведении Дня славянской письменности, первые вопросы о судьбе славянских народов стали появляться у Маслова еще в 70-е - начале 80-х гг. И почва для этого была. Ведь Маслов по возрасту своему - дитя войны и «оттепели». Великая Отечественная, а затем «оттепель» наложили сильный гуманистический отпечаток на художественную литературу и творчество вообще. B.C. Маслов, например, стал писателем-«деревенщиком», мастером социальной прозы. Его по-настоящему взволновала судьба заброшенных северных деревень, а вместе с тем - закрепляющиеся в сознании людей беспамятство, равнодушие к своим корням, к памяти предков. Поэтому на страницах его 3