Фёдоров П.В. Статистика скорби (политические репрессии на Мурмане в 1937-1940 гг.)Мурманский судебный вестник. 2003, № 3, c.59-62.

ИСТОРИЯ СТАТИСТИКА СКОРБИ (ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕПРЕССИИ НА МУРМАНЕ В 1937-1940 ГГ.) Павел Викторович Федоров, кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры отечественной истории Мурманского государственного педагогического университета У нас уже много писалось и говорилось о сталинских репрессиях. Как только в конце 80-х стали открываться секретные фонды архивов, историки, публицисты, краеведы принялись за разработку этого неизученного пласта отечественной истории. При этом вместе с ценной и достоверной информацией до россиян доходило и немало эмоционального, субъективного, что, в целом, вполне естественно, когда речь заходит о поломанных репрессиями человеческих судьбах. Однако при всем уважении к Александру Исаевичу Солженицыну, его главное детище - «Архипелаг ГУЛАГ» - нельзя считать научным исследованием. Историк, как и судья, обязан быть беспристрастным - и к палачам, и к их жертвам. Поэтому при обилии литературы о сталинских репрессиях, исторической науке и сегодня не достает по-настоящему глубоких и качественных научных работ. Вместе с тем в последнее время введено в оборот множество источников, на базе которых такие исследования можно с успехом проводить. Например, в нашей области была издана Книга памяти жертв политических репрессий 1920- 50-х гг. (Мурманск, 1997), основанная на материалах почти полностью сохранившихся уго­ ловно-следственных дел и включающая сведения о семи тысячах репрессированных жителях Кольского Севера. На каждого осужденного информация в ней приведена по строго устано­ вленным параметрам (год рождения, национальность, место жительства, источник вынесения приговора, сам приговор и т.д.), что, при использовании статистического анализа (выполнен­ ного автором статьи совместно с Т.А. Обрядиной), позволяет прийти к полезным обобщениям. В частности, на основе этого материала можно дать характеристику репрессивному механизму (в составе которого были и судебные органы) и нарисовать, хотя бы и в самом общем виде, «социальный портрет» жителя Кольского Севера, осужденного за политические преступления. В настоящей статье речь пойдет о разгаре кровавой вакханалии - периоде 1937-1940 гг., когда по политическим преступлениям было осуждено 4207 жителей Мурмана, более половины от числа всех политрепрессированных в нашем крае за весь советский период. Именно на 1937-1938 гг. пришел пик политических репрессий на Мурмане, как, впрочем, и в целом по стране. Как видно из таблицы 1, за эти 2 года за политические преступления было репрессировано 3180 жителей Кольского Севера, 2109 из которых были расстреляны. После временного затишья 1939 г., совпавшего с отставкой наркома внутренних дел Н.И. Ежова, репрессивный маховик вновь стал набирать скорость. Правда, в 1939-1940 гг. высшая мера наказания практически не применялась (зафиксировано только 3 «расстрельных» приговора). Как видно из таблицы 4, большую часть (89 %) всех приговоров в рассматриваемый период вынесли внесудебные органы («тройки», «особые совещания») и только 11 % - собственно, суды. Причем, влияние внесудебных органов медленно возрастало, тогда как судебных, нао­ борот, снижалось, что свидетельствовало об усилении тоталитарной системы в СССР. Пода­ вляющее большинство приговоров к расстрелу вынесли внесудебные органы (98 %). Судебные же органы, хотя и отличались большей гуманностью по отношению к осужденным, чаще при­ говаривали последних к более длительным срокам заключения, тогда как внесудебные, нао­ борот, были склонны к вынесению более коротких сроков лишения свободы (см. таблицы 2 и 3). Теперь о самих жертвах. Как видно из таблицы 5, более 90 % репрессированных в 1937-1940 гг. составляли мужчины. Удельный вес женщин, хотя и оставался низким, все же медленно возрастал (от 4 % в 1937 г. до 9 % в 1940 г.). Учитывая, что по переписи населения 1939 г. в Мурманской области проживало примерно равное количество мужчин и женщин (53 и 47% соответственно), можно сделать вывод о том, что для репрессивных органов больший интерес представляли мужчины (видимо, сказывались патриархальные традиции российского общества и представления о мужчине как о главном активном социальном субъекте). Мурманский судебный вестник № 3, май - июнь 2003 59