Фарутин, Николай Степанович. На Рыбачьем метет поземка : из военных дневников : [Северный флот, 1941-1945] / Николай Фарутин. - Вологда : [б. и.], 2000.

235 все, что появлялось новое из техники, старался приобрести и использовать в деле. Не ходил, а бегал он по дому и кричал: «Все забирайте! На шли подкулачника. Все равно в колхоз не пойду...» Бумагу под писывать отказался. А когда активисты стали уходить, бросил: «Думаю, вы еще не вся власть, найдется и на вас управа. По смотрим!..». И он оказался прав. Через месяц вернули все, по списку. И даже извинились. Долго еще отец упирался, но потом решил записаться и стал первым колхозным бригадиром. Он был в дружбе с агротехникой, постоянно следил за новым, любил подсчитывать, что больше даст дохода. Я отвлекся, пустился опять в воспоминания. Долго мы стояли на сарае. Первой опомнилась мать и повела в дом. Внутри его отделка была не закончена, но жить в нем бы ло можно. Отец его строил почти один. Какая от сына- школьника помощь? А сейчас было некогда, занимались убор кой в огороде. Я еще раз посмотрел на седую, как лунь, голову отца, кото рый с малых лет научил меня держать рубанок в руках. Здорово это мне пригодилось на войне, когда строили жилье. Вязал ра мы, делал двери, выполнял другие столярные работы. Услышав шум на сарае, из комнаты вышли ф ат с сестрой. И снова объятия. Толя с любопытством разглядывал морскую форму. Взял с верстака бушлат и натянул на себя. Потом взялся за бескозырку. Только тут услышал вопрос: насовсем ли я прие хал? Ответ, что в отпуск, стариков огорчил. Но я постарался их успокоить, что ждать осталось недолго. В доме все закрутилось. Еще вчера меня ждали и всего наго товили; наварили холодца, нажарили рыбы. Не успел присесть к столу, как мама притащила банку парного молока. «Пей, пока теплое, - угощала она. - Наверное, устал. Дорога то ведь даль няя». Я посадил ее радом и прижимая ее худенькое тело, сказал, что дорога дальняя, но радостная и никакой усталости . Отец, как всегда, сидел на своем законном месте и смотрел на меня. Может, думал, каким я был тогда и каким вернулся. Вдруг он нарушил молчание и спросил: не забыл ли я столярное