Ермолаев, Д. А. Звенья / Дмитрий Ермолаев. - Мурманск : [б. и.], 2010. - 255 с.

Теперь вот сам учу других. Я как раз размышлял о том, что в любви русских и сербов друг к другу есть нечто иррациональное. Она существует вопреки всему: удалённости наших государств, взаимно враждебной, подчас, политике правительств, неблагопри­ ятным историческим обстоятельствам. И эта иррациональность отражается, в том числе на судьбе русистики. До войны русский язык не изучали, поскольку вокруг и без того было много русских. Начиная с 1944 года, он преподавался в школах не как иностран­ ный, а как полноправный предмет, наряду с физикой, химией и другими. После советско-югославского конфликта он ещё немного продержался, но наша кафедра, к примеру, с 1949 по 1951 год не приняла ни одного студента. Тогда сказать, что ты хочешь изучать русский язык, означало признать, что ты против Тито, за Сталина. Потом, вроде бы, отношения между Москвой и Белградом нала­ дились, но какая-то насторожённость к русскому языку осталась до сих пор. Несмотря на это, ребята порой приходят просто за­ мечательные. Я, помимо всего прочего, читаю историю русской культуры и ввёл в этот предмет некоторые основы Закона Божь­ его. Рисую им распределение икон по ярусам на иконостасе, рас­ сказываю о праздниках, о том, как устроен храм. Отдельная лекция по избе: красный угол, бабий угол, русская печь. Интерес почти всегда огромный. Вот с таких, прочно забытых ныне азов и надо начинать. И в России, и в Сербии. Мы поговорили ещё немного, и он ушёл, едва заметно подво­ лакивая больную ногу. Теперь, думая о нём, я вижу его именно таким - медленно шагающим по городу своего прошлого, по рус­ скому Белграду. На пути в Россию моим соседом по купе оказался студент Мос­ ковской духовной академии. В Чопе, на бывшей советской гра­ нице, нас досматривали по полной программе. Коренастый, багроволицый таможенник увидел у студента несколько пакетиков с афонским ладаном и сразу насторожился: - Наркотики? Убедившись в обратном, внимательно осмотрел вещи соседа, а потом, закрыв дверь в купе, вполголоса сказал: - А ну, признавайтесь, чьи дискеты в соседнем вагоне? Не добившись и тут никакого результата, принялся за меня. 92