Ермолаев, Д. А. Звенья / Дмитрий Ермолаев. - Мурманск : [б. и.], 2010. - 255 с.

сти влюблённые парочки, а в стороне какой-то сербский папа увле­ чённо подсаживал малыша трёх-четырёх лет на танк времён Пер­ вой мировой, выставленный здесь в качестве исторического экспоната. Повернули обратно и остановились возле монумента, на кото­ ром, помимо надписи на сербском, значилось: «1914-1918». - Он сооружён в благодарность за помощь, оказанную Сербии Францией в те героические и трагические годы, - пояснил профес­ сор. - Но смотрите, какие слова тут выбиты: «Волим Францию, као она нас волила», то есть - «Любим Францию, как она нас лю­ била». В смысле, если любовь была, то и ответное чувство тоже, а если нет, то и в ответ - ничего. Так наглядно проявился гордый сербский характер. Я спросил, почему нет подобного знака в ознаменование за­ слуг России. - В этом не было нужды: Россия была рядом. По окончании Гражданской войны Югославия стала крупнейшим эмигрантским центром. Казаки переселялись сюда целыми станицами, монахи - обителями, белые офицеры могли служить в армии с сохранением чинов, дома строили русские архитекторы, в университете русские составляли четверть всей профессуры. Вот и я тоже полностью рус­ ский, а родился в Сербии - как раз в ту пору. Академик Никита Ильич Толстой, с которым мы вместе росли, говорил - как хо­ рошо, что в русском языке для обозначения родной земли есть раз­ ные слова: родина и отечество. Это действительно так. Сербия - моя родина, а Россия - отечество, любимая отчизна. Мы двинулись дальше, и только тогда я понял, что Тарасьев ведёт меня не по нынешнему Белграду, а по давным-давно исчез­ нувшему городу прошлого. По русской эмигрантской столице. С каждой улицей, с каждым храмом и почти с каждым домом, мимо которых мы проходили, у профессора была связана своя, особенная и обязательно русская история. Настоящее и минувшее сосуществовали в нём на основах полного равноправия. Он жил в прошлом и погружался в него из современности с такой же есте­ ственностью, с какой лягушка с поверхности воды ныряет в про­ хладную, илистую глубь. В конце прогулки мне уже казалось, что и я иду не по современной Сербии, а по той, что осталась в первой 83