Ермолаев, Д. А. Звенья / Дмитрий Ермолаев. - Мурманск : [б. и.], 2010. - 255 с.

нее время, единственным открытым «окном в Европу». Низкая, всего 1-2 поезда в сутки, пропускная способность «мурманки» и нестабильная политическая ситуация, обернувшаяся в итоге двумя революциями и Гражданской войной, превращали «окно» в зале­ денелую арктическую форточку, дребезжащую на сквозняках эпохи, готовых вот-вот её захлопнуть. Нечто подобное повтори­ лось четверть века спустя, в годы Великой Отечественной. Но - государство было уже другим, гораздо более жёстко контроли­ рующим ситуацию. А потому - отсутствовала атмосфера все­ общего хаоса, революционного развала, делавшая когда-то Мурманск привлекательным для разного рода авантюристов, лю­ бителей половить рыбку в мутной воде и просто - тёмных лично­ стей, которых тогда в городе хватало. Достаточно, впрочем, было и тех, кого просто забросила на край света жизнь. Попытаемся сейчас сквозь туман времени разглядеть, с большей или меньшей степенью отчётливости, некоторые лица, некоторые судьбы. Девятого декабря 1917 года член следственной комиссии Мур­ манского революционного трибунала П. Мышинский доложил в исполком городского совета рабочих и солдатских депутатов о дознании, произведённом по делу сербского добровольца Колар- ского, обвинённого в дезертирстве. Последний был задержан в порту, на пароходе «Бессарабия» при попытке выехать во Фран­ цию. Задержанного, как положено, отконвоировали в комендант­ ское управление, где он сознался в подделке документов, а также сообщил, что служил в Добровольческом корпусе сербов, хорва­ тов и словенцев, сформированном из военнопленных югославян, который покинул самовольно. Первая дивизия Добровольческого корпуса, где служил Коларский, осенью 1917-го была переброшена из России на Балканы. 30 октября около 6 тысяч её солдат и офи­ церов погрузились на суда и отплыли из Архангельска. Коларский же остался в городе на Северной Двине. Его объяснения по этому поводу, несмотря на серьёзность ситуации, невозможно читать без улыбки. Написаны они сиреневыми чернилами, неуверенным по­ черком, на ломаном русском языке с самой невероятной орфогра­ фией. «Как защитнику интересов свободы признаю следующее... Я опоздаль при отъезду сербских войск на смену Русским во Фран­ цию... Я признаю Комитету следующее: знавши, что как солдата 193