Ермолаев, Д. А. Звенья / Дмитрий Ермолаев. - Мурманск : [б. и.], 2010. - 255 с.

шёл по студии, и всё окружающее подёрнулось лёгкой рябью, какая бывает на воде от дуновения ветра. И осозналось изумлённо: здешнее, земное - только отражение, настоящее же - там, на­ верху... Бода смотрел на меня и торжествующе улыбался. - Что это было? - Сти-хи-ра, - произнёс он медленно, разделяя слоги. - Духов­ ная музыка времён Ивана Грозного. Дивное искусство. Его мог создать лишь великий народ. И, подводя итог, закончил тем, с чего начал: - Ты не знаешь России! Да, Бода, не знаю. И я ли один? Может, оттого мы - русские так и мечемся сегодня, кидаясь из крайности в крайность, расши­ бая лбы в тупиках социализма и демократии, судорожно отыски­ вая национальную идею, что не в силах постичь тайну собственной бессмертной души - мучительную, непонятную. Хотя я-то как раз кое-что понял. Старинная, русская, услышанная за тысячи километ­ ров от родины, стихира стала для меня первым шагом к вере. Пересказываю эту историю Бранко. Терпеливо, как ребёнку, не понимающему самых простых вещей, наш проводник растол­ ковывает мне: - После революции Русия заборовела, - он останавливается, вспоминает нужное русское слово, - забыла себя. Розумеешь, брате, всё забыла, всё до края. Помнила само, - серб опять запи­ нается, - само - только интернационализм и коммунизм. - Так уж прямо только интернационализм? - И коммунизм, - Бранко неумолим. - А Сербия берегла Русию в своём сердце. Как... себя. Выше себя, потому что себя мы тоже забыли. Но не Русию. И ныне в Сербии больше русского, чем в самой Руси. И сербы больше русские, чем сами русы. Я - рус­ ский, - заключает он. - Интересно. А кто тогда я? - Ты, - Бранко прищуривает глаза, - ты тоже истинный русский. Потому что ты - православац. Православие и Русия отвека заодно. Осень даёт себя знать. Стёкла иссечены мелким дождичком. Пунктирные росчерки капель внешне хаотичные, но подчинённые своим строгим законам, напоминают следы неизвестных науке эле­ 156