Дюжилов, С. А. Судьбы науки на Кольском Севере (по материалам Кольской базы АН СССР) // Этнокультурные процессы на Кольском Севере : сборник статей / Рос. акад. наук, Кол. науч. центр, Междунар. центр по развитию науки, культуры и образования в Баренц регионе. - Апатиты, 2004.

что она не хотела бы решать вопросы водоснабжения рудников или вопросы проведения той или иной трассы, но потому, что по своему типу она не обладает теми работниками, которые могут конкретно, четко и разумно решать практические задачи народного хозяйства, и я думаю, что в целом ряде случаев необходимо было бы Кольскому полуострову создать свои собственные научно- исследовательские учреждения в области изучения местного сырья, строительных материалов" [ГАМО. Ф.810. Оп.1. Д.67. Л.82]. Александр Евгеньевич рекомендовал поставить вопрос о создании в Москве некоторого рода объединения научных учреждений, которые бы рассматривали, планировали и согласовывали работу, т.е. нечто вроде НИС НКТП 1930-х годов, которое сыграло свою роль в деле объединения 200 учреждений и значительно продвинуло вперед разработку ряда проблем Кольского полуострова. Создатель Кольской базы вовсе не жаждал ликвидации своего детища и не противопоставлял ее другим научно-исследовательским учреждениям, как утверждали некоторые недруги А.Е.Ферсмана. Напротив, академик всей душой радел за развитие производительных сил Кольского Севера и отводил в этом деле посильную роль Хибинскому научному центру. Подводя итоги пути, пройденного Кольской базой в суровые 1930-е годы, нельзя не признать, что ее история оказалась самым непосредственным образом "вписана" в мрачные анналы сталинизма, история, которая в своей доподлинное™ и реальности впитала в себя все: вызов системе (из партийного досье базы: "16 чел. не участвуют в общественной работе, 6 чел. отказались изучать историю партии" [ГАМО. ФП-139. Оп.1. Д.1. Л.31]) и страх перед ней (в стенгазете коллектива "вы не найдете ни одной настоящей подписи автора, в лучшем случае есть несколько инициалов, а обычно пишут "проезжий", "базовец", Т.О." и т.д. [ГАМО. ФП-139. Оп.1. Д.1. Л.23]), приверженность ученых идее "чистой" науки (количество партийцев на базе колеблется от 5 до 8 чел., что не превышало 1% общего числа членов партии Кировского района) и их недостаточную сплоченность ("...в самом коллективе царит нездоровая атмосфера, имеют место беспринципные группировки, враждебные друг другу...") [ГАМО. ФП-112. Оп.1. Д.355. Л.25-26], широту, глубину, новизну и результативность научных поисков (только один факт: с 1930 по 1940 гг. АН СССР, в том числе и Кольской базой, на Кольском полуострове выполнено около 8 тыс. научно-исследовательских работ) [НА КНЦ РАН. Ф.1. Оп.6. Д.97. Л.2] и вместе с тем определенную политизированность, схематичность и плановость этих работ, высокую степень неудовлетворенности ими партийных и хозяйственных органов. Приходится удивляться стойкости тех сотрудников базы, которые в столь непростых условиях догляда и репрессий сумели все же сохранить высокую честь и звание Ученого. В областной "Книге памяти" в поименном списке репрессированных жителей Кольского полуострова зафиксировано 6 человек, имеющих отношение к Кольской базе Академии наук [Книга памяти 1997: 27, 62, 83, 145, 155, 206]. На наш взгляд, это далеко не полный перечень "рядовых науки", ставших жертвами политических репрессий. Долг и задача исследователей - восстановить в полном объеме этот печальный мартиролог представителей научной мысли Заполярья, имена которых не должны быть преданы забвению. 114