Дудакова, Е. Ф. Alma mater: от учительского института к гуманитарному университету / В. В. Дранишников, Е. Ф. Дудакова ; [науч. ред.: В. Э. Черник]. – Мурманск : Просветительский центр "Доброхот", 2011.

229 заурядном разговоре к Чехову, Андрею Белому или Бердяеву для него — норма. Мои кафедралы вспоминают Лявданского по-разному. Но довольно часто. Такие, как он, не забываются, не стираются в памяти. Люди, подобные Эдуарду Константиновичу — их, признаемся, мало в России, становятся «примером гордым». Только вот чему? А тому, что судьба — это, очевидно, Личность, помноженная на Обстоятельства. [41, с. 30-33] Студенты любили и уважали нового ректора. Выпускница 1978 года МГПИ Л. А. Альферович рассказывает: Мы, выпускники-филологи, были первыми, с кем новый ректор (тоже филолог!) пришел знакомиться. Помню, с каким волнением и интересом ждали его в 23 аудитории (здание по ул. Капитана Егорова, д. 15). Была солнечная осенняя пора, вторая половина дня, но окна этой угловой аудитории выходят на северную сторону, и в ней почти всегда сумрачно. Поэтому был включен свет; он был очень ярким, словно мы собирались «просвечивать» человека, которого ожидали. Вместе с Фаиной Петровной Кашко, доцентом кафедры русского языка, нашим куратором, в аудиторию вошел среднего роста худощавый человек, в очках, одетый просто, но элегантно. У него были пропор циональные черты лица, широкий лоб, светлые волосы, зачесанные назад. Держался он спокойно и с достоинством. Сразу внимательно и не торопясь оглядел нас — человек 30, оставшихся к последнему курсу... Первое, что все отметили в нем, — глаза. Еще ничего он не произнес, даже не поздоровался, а его глаза уже говорили, общались с нами, сразу располагая к себе. (Те, кто совсем не знал прежнего ректора, могут получить представление о нем, если вспомнят нашего известного актера и популярного киноартиста Алексея Баталова. (Только Баталов повыше ростом). Внешне эти два человека очень похожи, а манерой разговора, тембром голоса, своеобразным петербургским выговором — особенно! Когда Эдуард Константинович заговорил, мы оживились, почувство вали себя естественнее и свободнее: перед нами был доброжелательный, открытый человек, говоривший просто, понятно, с внутренней убежден ностью и оптимизмом. Свое общение с нами он построил как беседу и на вопросы отвечал подробно и без «двойного» дна, часто с иронией. Только позже мы узнали для всех этих качеств одно определение — демократичный. ...С этого момента жизнь в институте начала для нас неуловимо меняться. В конце сентября мы ушли на последнюю педпрактику — стажерскую. Шесть недель нас не было в институте, а многие уехали на практику в область. Только после ноябрьских праздников вернулись в ин ститут. Эдуард Константинович присутствовал на отчетной конференции, внимательно слушал выступления, задавал вопросы, эмоционально реа гировал на удачные ответы и рассказал (с юмором) о своем учительском опыте, что было уж совсем непривычно. После окончания конференции еще долго не уходил, беседуя с отдельными студентками. И потом Эдуард Константинович часто посещал различные мероприятия на на шем факультете, интересовался работой кружков, например «Гусиных перьев», «круглых столов» и комсомольских собраний... Хорошо помню чувство приподнятости, раскованности, которое сопровождало наше об щение с ним. И казалось, что в институтских коридорах стало как будто просторнее, светлее... Потом я поняла: это был тот самый «свежий ветер перемен», который вся наша страна ощутила лишь в 1985 году — в период горбачевской перестройки.