Дранишников, В. В. Теоретико-методологические основы и практика формирования гражданственности школьников : (на материале истории и культуры народов Кольского Севера) : монография / В. В. Дранишников ; Моск. гос. открытый пед. ун-т им. М.А.Шолохова. – Москва : Альфа, 2002.

Ментальность представителей различных народов проявляется постоянно в манере общения, в отношении к той или иной деятельности, в морально- этических нормах, в иерархии ценностей. Интересный пример приводит английский ученый М Смелзер, показывая специфику отношения различных народов к образованию: "Когда речь заходит об образовании, немец спрашивает, что будет знать, француз - какие будут экзамены, американец - что будет иметь, англичанин - какой будет карьера" [151, с. 45]. Изучая национальный характер, ученые пытаются определить составляющее "ядро” - то неизменное, что остается у народа по прошествии времени. Для обозначения “ядра" личности Э. Фромм использовал понятие "социальный характер", репрезентирующее суть склада характера, общую для большинства членов данной культуры; Р. Линтон, А. Кардинер - "основной тип личности"; М. Мид - "культурный характер", т. е. совокупность закономерностей психической жизни, обусловленных культурой; Н. Смелзер - "гендерный идеал", т. е. ожидание определенного поведения мужчин и женщин, присущее данной культуре. Особенности русского национального характера западные этнопсихологи выводят из особенностей раннего детского возраста, из традиции тугого пеленания младенцев. Эту гипотезу развивали Дж. Горер, М. Мид, Э. Эриксон. Горер отмечал, что тугое пеленание младенцев в русской культуре - это средство, которым "русские информируют своих детей о необходимости сильной внешней власти", которое формирует русское терпение и послушание и в то же время склонность к кратковременным приступам бурного протеста, бунта, анархии. В русской культуре Э. Эриксон выделяет несколько паттернов, имеющих одинаковую форму - чередование полной пассивности и бурной эмоциональной разрядки. Так, на формировании личности русского человека, по его мнению, оказал ритм крестьянской жизни в холодном климате: смена относительной бездеятельности и пассивности в долгие зимние месяцы и “периодическое освобождение, бурная активность после весенней оттепели". Трудные природные условия, непредсказуемость капризов природы и судьбы урожая, которая мало зависела от усилий самого человека, закрепляли авральный ритм работы, неорганизованность, стихийность, непрогнозируемость поведения. Вот что писал об этой стороне характера русских известный историк В Ключевский: природа России "часто смеется над самыми осторожными расчетами великоросса: своенравие климата и почвы обманывает самые скромные его ожидания, и, привыкнув к этим обманам, расчетливый великоросс любит подчас, очертя голову, выбрать самое что ни на есть безнадежное и нерасчетливое решение, противопоставляя капризу природы каприз собственной отваги. Эта наклонность дразнить счастье, играть в удачу и есть великоросский авось" [73, с. 315-316]. Непроходимые леса, безжизненные топи и болота России развивали в народе привычки к терпеливой борьбе с невзгодами и лишениями. Отсюда вывод историка о том. что “нет народа, менее избалованного и притязательного, приученного меньше ждать от природы и более выносливого, чем русский народ" [73, с. 57]. Громадные границы государства, пространственная рассеянность населения, рззличие укладов, культур, религий порождает историческую 164