Дранишников, В. В. В оккупации : [воспоминания] // Наука и образование. – 2005. – № 6. – С. 118-120.

В.В. Дранишников В ОККУПАЦИИ 119 обертке конфету. У меня перехватило дыхание. С надеждой подумал: "Может быть, он мне ее подарит?" - Хоч? - спросил немец. - Хочу! - Скажи правду, где муттер, мама, - и сунул в руку конфету. Я так обрадовался подарку, что, захлебываясь от усердия, закричал: "Мама в кафе! Мама в кафе!" Солдат, быстро шагнув к шкафу, решительно рванул дверцу... Там среди белья, согнувшись калачиком, сидела моя мама. Фашист выволок ее, схватил за плечи и яростно затряс, выкрикивая: "Обмань! Русишь швайн!" Потом ударил ногой в живот и приказал: "Быстрё на работ!" Мама неподвижно застыла на полу. Проходя мимо меня, фашист похлопал по щеке, добавив: "Молёдец!" Несколько секунд я ошалело стоял, пораженный увиденным. Конфета застряла в горле. Наконец, осознав, что произошло, я раздетым выскочил на улицу вслед за солдатом: - Ты пахой! Ты очень пахой! Ты серый волк!- и бросил прямо в фашиста надкушенную конфету. Солдат оглянулся. На его скулах заиграли желваки, в глазах светилась ярость. Он сделал шаг навстречу. Я испуганно втянул голову в плечи, съежился, ожидая удара, но не убежал, а шепотом повторил еще раз: "Серый волк!.." И закрыл глаза. Я ждал. Щелкнул затвор автомата. Секунда, другая... Ни удара, ни выстрела не последовало. Потом раздался скрип сапог. Я открыл глаза. Солдат уходил со двора. Не знаю, почему он не ударил меня, не выстрелил. Может, своих детей вспомнил и проснулось в этом фашисте что-то человеческое... Тем временем на крыльцо выскочила мать. Она схватила меня в охапку и со словами "Глупенький, ты же всех нас погубишь" унесла в хату. Через года два, когда уже пришли наши, мама принесла из магазина маленький кулечек конфет. Это были разноцветные подушечки. Я сразу вспомнил историю с немецкой конфеткой. И заплакал. Я не мог отказаться от соблазна полакомиться подушечками. Но с детского возраста на всю оставшуюся жизнь понял: вкус предательства горек. Не менее грустная история произошла с моим братом. Он был на три года старше и поэтому с деревенскими подростками гулял без присмотра мамы и бабушки. Валенок у нас не было, но брату повезло: соседка подарила ему латанные- перелатанные валенки, из которых вырос их сын. Они и брату были малы, но, поджав пальцы, их можно было носить: гулять-то хочется. У меня и таких не было. Однажды кто-то из взрослых им сказал, что недалеко от деревни наша авиация разбомбила немецкий обоз с одеждой и обувью. Там можно поживиться. Мальчишки бросились на промысел. Немцы увозили раненых и часть оставшегося добра. "Добытчики" дождались, когда загруженные телеги уехали, и выбрали в разбросанной взрывной волной на снегу обуви теплые ботинки самых маленьких размеров. И хотя нога в них свободно болталась, они предпочли их исхудалым, изношенным валенкам. Щеголяя друг перед другом обновками, хвастаясь, какие они умные, предвкушая радостную встречу с матерями, подростки потеряли бдительность и не заметили, как навстречу им выехали сани с немцами. Фашисты были возмущены, когда увидели обувь с разбомбленного обоза на ногах русских мальчиков. "Ди дибен, воры!" -закричали они на немецком и русском языках. Ударами сбив детей с ног, сняли ботинки, оставив мальчишек босиком. Потом дали автоматную очередь над головами подростков. Старший группы приказал: "Марш хауз!" Мальчишки босиком по снегу в мороз побежали домой под свист, улюлюканье, хохот фашистских солдат. Брат рассказывал: "Мороза от страха я даже не почувствовал. Боялся, что солдаты откроют стрельбу". К счастью, ребят раздели рядом с деревней, и они забежали в крайнюю избу. Вот тогда-то и почувствовали страшную боль. У всех ноги были отморожены. Когда мама узнала о случившемся, она на самодельных санках привезла брата, закутав ноги в одеяло, домой. Боль не прекращалась. Ноги опухали. Могла начаться гангрена. Никто не знает, кто помог сохранить брату ноги да и саму жизнь: старушки своими народными средствами лечения, колдунья (ее нашла мама в соседней деревне), которая долго "заговаривала" болезнь, или Всевышний... Меня всегда поражает, как во все времена, на каждом шагу сосуществуют рядом, часто вопреки здравому смыслу, совершенно несовместимые человеческие качества: жестокость и доброта, эгоцентризм и альтруизм, трусость и героизм. И среди немцев в годы войны встречались отзывчивые, милосердные люди. Мама рассказывала: "В июле сорок первого года ты тяжело заболел. Не прекращался кровавый понос. Ни врача, ни лекарств. К постояльцам обращаться