Дранишников, В. В. Мурманский Даль : об И. С. Меркурьеве // «Любимые мои учителя...» : очерки об ученых, преподавателях-методистах, организаторах учебно-воспитательного процесса в МГПУ / Федер. агентство по образованию, Мурм. гос. пед. ун-т. – Мурманск, 2009.

В.В. Дранишников МУРМАНСКИЙ ДАЛЬ (Об И.С. Меркурьеве) Я все занимаюсь Поморьем. Силы уходят, а многое еще не соб рано. Хорошо, что вот уже два года со мной ездила наша преподаватель ница А.М. Родионова. Спасибо ей! Без нее этим летом я мог остаться там - был сердечный приступ. Однако вновь собираюсь поехать, сколачиваю команду... Из письма И.С. Меркурьева Г.А. Голотиной Вот уж действительно, «неисповедимы пути Господни»! Никогда я не думал, что буду с большим волнением и радостью писать очерк об Иване Севастьяновиче Мер курьеве, который долгое время, почти 20 лет, заведовал кафедрой русского языка наше го института. В студенческие годы у меня с Иваном Севастьяновичем, а он преподавал у нас старославянский язык и диалектологию, отношения как-то «не сложились». Началась предыстория моего очерка в апреле 2001 года, когда в музей МГПИ пришла Светлана Ференцевна Щукина, дочь доцента кафедры литературы нашего ин ститута Г.А. Голотиной. Выпускница МГПИ, ныне преподаватель литературы, она приехала из Санкт-Петербурга с целью доделать то, что не успел сделать при жизни ее любимый учитель и наставник И.С. Меркурьев, скончавшийся в январе этого же года. Она удивила меня заявлением: «Мама сказала, что Вы тот человек, к которому я долж на обратиться», - и взволнованно стала рассказывать о последних годах жизни Ивана Севастьяновича. Рассказ был долгим и интересным, но мне хотелось остановить ее во просом: «Ну чем же я могу помочь, я ведь не новый русский?». Потом стало ясно, что вопрос не столько финансовый, сколько нравственный, и, кроме того, чем дольше она говорила, тем сильнее я испытывал чувство вины и стыда. Такие чувства обычно испы тывают взрослые люди, когда уходят их жизни их родители: как бы мы ни любили их, как бы ни были заботливы, все равно понимаем, что не сумели вернуть им даже сотую долю тепла и любви, полученных от них... Для стыда были веские основания. Я хорошо знал Ивана Севастьяновича, но, в отличие от других студентов, не имел морального права назвать его действительно сво им учителем, ведь, если подойти к этому определению неформально, то учитель - не тот, кто учит, а тот, у кого учатся. К сожалению, я лишь намного позже, уже работая в школе, осознал значение и роль И.С. Меркурьева в изучении нашего края. Студентом я терпеть не мог старославянский язык, и дело было не только в пол ном отсутствии у меня лингвистических способностей. Старославянский язык казался мне мертвым, бесполезным, которым по ошибке или недоразумению засоряют нашу память. Не нравился мне и преподаватель - маленький, толстенький, лысоватый, с ка кой-то раздражающей дикцией и занудным характером. Он совершенно соответствовал моему наивному представлению о настоящем преподавателе вуза - пламенном ораторе «со взором горящим». По сравнению с преподавателями литературы, истории, педаго гики, Иван Севастьянович казался несовременным и скучным. Да и прозвище у него 34