Дранишников, В. В. «Большое видится на расстоянии...» : записки пожилого мурманчанина (воспоминания, очерки) / В. В. Дранишников. – Мурманск : Просветительский центр "Доброхот", 2012.

В КЕНИГСБЕРГЕ 55 И еще одно страшное воспоминание о Кенигсберге — это крысы. Не просто крысы, а огромные стаи крыс. Они не боялись людей. Обычно вечером, в одно и тоже время, стая крыс проходи ла под окнами нашего одноэтажного дома, словно показывая, что они хозяева города. Скулила кошка, вцепившись в мамину блузку. Было страшно. Отец доставал два пистолета — отечественный «Макаров» и трофейный, которым его наградили за службу. Встав лял полные обоймы патронов, подходил к окну и стрелял сразу из 2-х стволов. Самое жуткое заключалось в том, что стая крыс от выстрелов не разбегалась. Они издавали какие-то омерзительные угрожаю щие звуки, показывая оскал зубов, и шли в том же направлении и в том же темпе. Я со страхом думал: «А что, если стая крыс бросится на нас? Никакие пистолеты не помогут». Крысы часто нападали на кошек. Был случай, когда они загрызли грудного ребенка... Теперь я понимаю, почему в Кенигсберге было «царство крыс». Город обстреливали, бомбили; потом здесь шли бои. В разва линах домов обезлюдевшего города, в каналах ирригационных сооружений, в подвалах остались трупы немцев. Их некому было убирать. В «Европе» я увидел и узнал много нового из жизни «циви лизованного мира». Оказывается, коньки бывают на колесиках, и на них можно кататься летом по асфальту. Асфальт, хорошие дороги я тоже увидел впервые. Много «чудес» было у немецких женщин на кухне. Например, штук десять сковородок разного размера, причем некоторые из них разделены перегородками на две, три, четыре части. Я сразу догадался: это сделано для того, чтобы одновременно жарить разные овощи. Там были десятки каких-то приспособлений для обработки мяса, рыбы, овощей и фруктов, название и предназна чение которых я не знал. Думаю, что и моя мама большинство из них никогда не видела. Все кастрюли, чайники были никелированы и блестели, как медицинские инструменты в больнице. На донышке фарфоровой посуды были изображены большие фашистские свастики. Я сна чала хотел из-за них перебить всю посуду. Но тарелки, чашки, блюдца были такими красивыми, что я «сохранил им жизнь». В Кенигсберге я начал постигать один из важных постулатов ментальности немецких женщин: «Kirhen, kuhen, kinder» (церковь, кухня, ребенок).