Черкасов В.Н. Маменькин сынок. Мы - земляки: альм. произведений северомор. литераторов. 2001, с. 111 - 125.

Комбат приказал поощрить отличившихся. А это означало, что взводному придется окончательно простить Жеку. На вечерней поверке Гоша снял со старшего матроса Колесникова ранее наложенное взыскание, коих у Жеки было как у бродячей собаки блох, а Мамсику объявил первую в его службе благодар­ ность. Поощрениями мичман Гречко баловал мегалиновцев редко, поэтому столь неординарное событие было отмечено еще и выдачей сгущенного молока к вечернему чаю, что приравнивалось к государственному празднику. На военной службе, как, впрочем, и в цивильной жизни, покровительство сильных мира сего еще отнюдь не обеспечивает всенародной любви. Мамсика оставили в покое, но не простили, хотя, если говорить откровенно, отпустить грехи ему было за что. Он охотно откликался на любую просьбу, безропотно помогал радиометристам, сигнальщикам, радистам, коку, если надо было сделать какую-либо трудоемкую работу, вне очереди топил печь зимой, ходил к летчикам аа кинофильмами, - в общем, безотказно исполнял все то, что любой уважающий себя мегалиновец старался переложить на чужие плечи. К тому же он не ругался, безотказно одалживал деньги, отказывался от крайне редких увольнений в город, любого другого за столь очевидные достоинства носили бы на руках, а Мамсика даже не прощали. Объяснялось это тем, что «зарвавшийся салага» и не пытался вымолить себе прощения. Он, как привязанный, ходил за Жекой, выполнял все его распоряжения, делал самую черную работу, и других друзей не искал, наоборот, всячески отпихивал. Разумеется, ему платили той же монетой: подкалы­ вали, незаметно пинали, выпрашивали у Жеки на самые тяжелые хозработы и... злились на его терпение. В «холодной войне» прошел год. Наступившая крымская весна принесла Мамсику и первую