Бусырева, Е. В. Судьбы финнов Мурманского региона: семейная история и культура / Е. В. Бусырева ; Министерство науки и высшего образования Российской Федерации, Кольский научный центр Российской академии наук, Центр гуманитарных проблем Баренц региона. - Апатиты : Кольский научный центр Российской академии наук, 2019.

Первый контакт с информантом уже создает известное напряжение, поскольку мы не только претендуем на личное время человека, но обращаем его к воспоминаниям, которые эмоционально переживаются и нередко болезнеі гны, а информанты при этом большей частью не молоды. Не всегда можно сразу убедить информанта, что именно он нужен как носитель исторических знаний. Приходится использовать разные способы, чтобы установились доверительные отношения. При поиске информантов в основном использовался метод «снежного кома», когда на потенциального информанта указывали его знакомые. Протекция вызывала доверие. Вместе с тем собиратель не всегда сообщала информанту, у кого до него брала интервью, особенно если предыдущее интервью было получено у родственника или знакомого. В любом случае, информанты не просто оказывают значительную помощь в работе, но становятся ее участниками, поэтому' оптимальными бьши ситуации, когда нам удавалось установить отношения равноправного диалога. Проводя исследование, мы неизбежно основываемся на общеэтических нормах и на собственных установках. Исследователю приходится предвидеть последствия от возможного использования полученной информации другими людьми и инстанциями, когда она будет опубликована. Во многих странах практика анонимности является общепринятой. Нам также представилось целесообразным прибегнуть к зашифровке имен, в книге вместо них используются числа. Это не украшает текст, но избавляет от вымышленных условных имен, которые автору пришлось бы изобретать с учетом этнической антропонимии. Разумеется, и текстовая информация, и фотографии, и документы позволяют при желании провести соответствующее «расследование», но мы надеемся, что анонимность ограничит вероятность нанесения ущерба информанту со стороны тех, чье знакомство с опубликованными сведениями нежелательно. Исследователь должен осознавать, насколько велика такая вероятность, и мы не намерены разделять ответственность с людьми, которые доверительно и бескорыстно сообщили нам ценную семейную информацию. Кроме того, необходимая корректность может уберечь и самого публикатора от возможных претензий. В случаях, когда информант попросил, чтобы документы из его семейного архива не публиковались, это требование безоговорочно выполнено. В других случаях испрашивалось разрешение. То же касается цитируемых-текстов, если рассказчик заранее оговаривал условия. Если же его не волновал этот вопрос, приходилось руководствоваться собственными принципами отбора. Информанты заранее знати цели исследования (они были понятны и по вопросам, которые задавались во время интервьюирования). Как правило, интервьюер уточняла, что она не журналист (отношение к этой категории задающих вопросы большей частью негативное) и что фамилии информантов нигде не публикуются (хотя большинство из них и не ставили такого условия). От информантов никогда не скрывалось использование диктофона или фотоаппарата. Если собеседник не давал согласия на фиксацию рассказа (сталкиваться с такой проблемой приходилось в единичных случаях), то содержание беседы записывалось в тот же день по памяти. Все, что рассказано без диктофона, «по секрету», сохраняется в памяти исследователя, но используется эта личная информация только в качестве дополнительной и фоновой, без цитирования. Многие информанты рассказывали случаи, относящиеся к интимной сфере, или высказывались на политические темы. Ни научная, ни общечеловеческая этика не позволяют публиковать полученные 16