Большакова, Н. П. Летопись души : в 2 книгах : к 15-летию Мурманской и Мончегорской епархии. Кн. 2: Дороги жизни/ Надежда Большакова. - Мурманск : Опимах, 2010.

ры страницы. На следующий день Семен приходит из школы и говорит: «Мама, у меня учительница спросила, откуда я эту книгу взял? Сказал, что тебе ее Распутин подарил, а все ребята в один голос закричали: „А он, что живой?”Я сказал, да, раз маме книгу подарил. Учительница тоже удивилась, что ты знакома с самим Распутиным». Я стала объяснять сыну, что книгу мне подарили устроители пленума, а Распутина я только ви дела и слушала его выступление, на что сын тут же парировал: «Мам, а какая разница». Ему эти мои подробности были уже неинтересны, глав ное, все узнали, что известный писатель Распутин, рассказы которого дети проходят в школе, оказался жив! И вот ведь что интересно: в августе в журнале «Октябрь» я прочла Анатолия Гладилина «Первая попытка мемуаров», а теперь «Подорож ник» Курбатова, и один, и другой вспоминают своих друзей и знакомых по писательскому цеху, но какие произведения получились разные. Гла дилин пишет взахлеб, не церемонясь в подборе слов, точно боясь утаить от читателя хоть малую погрешность, вспоминая жен писателей, их лю бовниц, чаще превознося себя, реже других. Вроде, и хорошо говорит о друзьях, а слова подбирает... Вот хотя бы, как он о Юрии Казакове напи сал: «...очевидным было то, что, когда бы я ни встречал Казакова, он всегда был выпивши. Не пьяным, не шатался, не валялся в кустах — выпивши. И если днем он разговаривал вполне разумно, то к вечеру нес околесицу...» и все в таком духе. А о жене Роберта Рождественского: «...рядом с Робертом, ни минуты не спуская с него глаз, „греческая бо гиня”, Алла Киреева — его любовь, его невеста, его жена. Алла казалась античной красавицей, правда, фигура уже тогда была полновата» и тут же, точно оправдываясь, добавляет: «Ну что я за сволочь, обязательно надо написать какую-нибудь пакость!». Гладилину кажется, что он себя этими словами, как сейчас говорят, «отмазал», а читатель в них вдруг открывает сущность этого человека, его прозападный менталитет—ради превознесения себя можно сапожищами и по памяти товарищей прой тись. Потому наверно, когда Гладилина прочла, подумала: какая же грязь была в литературной жизни и литературотворчестве 60-х годов. Прочла Курбатова — восхитилась: какой свет в душах наших писа телей, да и вообще в людях творческих! Какая сила духа! Какой свет в самом Валентине Яковлевиче! Как восхищенно пишет он о жене Берес това: «Я уже знал, что Танюша (Татьяна Ивановна) — жена Валентина Дмитриевича, и не мог наглядеться на их бережную неразлучность. Та тьяна Ивановна была беззащитно добра, и свет ее был так доверчиво нежен ко всему встречному, словно она никогда не видела зла и не зна ла о его существовании». Или как грустно о Викторе Лихоносове: «И Витя Лихоносов глухой-глухой, а как написал ,Люблю тебя светло” — 77